align="center">Апрель
Апрель
Весна… Опять теплом манит апрель,
забыть пытаясь козни зимней стужи,
в ручье корабль бумажный сел на мель,
совсем чуть-чуть не доплывя до лужи.
А в луже там, пиратами морей,
гуляют вездесущие вороны,
смывая с лапок холод февралей
и стерегут плывущих, как горгоны.
Почти растаял пухлый снеговик,
что кем-то слеплен был в начале марта,
он под ведром заржавленным поник,
и нет в нём новогоднего азарта.
На взгорках, где проталины дрожа
испуганной весной, тепло струится,
как будто шепчут что-то, ворожа,
что заставляет душу ввысь стремиться.
А в небе синь глазами не испить,
ведь взор постичь не может бесконечность,
и могут лишь ручьи поторопить
понять себя и жизни скоротечность.
Стучит по подоконникам капель,
сугробы тают и повсюду лужи…
Весна… Опять теплом манит апрель,
забыть пытаясь козни зимней стужи…
Весенний стих
Когда проснётся лист в набухшей почке,
туман зелёный скроет чёрный лес,
так, будто стих рождается из строчки,
чтоб удивиться чуду из чудес.
Увидев в солнце родственную душу,
на взгорке одуванчик расцветёт,
и шмель сердитый, разомлев на плюше,
весне свой стих любимый пропоёт.
Затем сирень вскипит ажурной пеной,
дурманя своим запахом сердца,
мир удивив душистой мизансценой,
призвав в свой стих искусного чтеца.
Есть у весны чтецы для пробужденья
от зимней спячки, ночью сон прерви,
услышишь как, отбросив все сомненья,
стихи поют о чувствах соловьи.
Поют любви и жизни аллилуйю,
которым никаких препятствий нет:
весна сметёт их, чувствами бунтуя,
чтоб вечной жизни обнажить секрет…
Шашлык
Ветерок потянул аппетитно,
жарят дачники первый шашлык,
просыпается зов первобытный,
приглашая народ на пикник.
В синем небе застыло раздолье,
над мангалами вьётся дымок,
прибавляет в размерах застолье,
собирая, как нити, в клубок.
Молотки развлекаются стуком,
им в поддержку – «Любэ» и Кобзон,
и звучит в этом море из звуков,
вперемешку, и рок, и шансон.
Словно праздник свобод и амнистий:
в честь весны накрывают столы,
жгут в кострах прошлогодние листья,
белой известью красят стволы.
Пахнут прелые листья грибами,
закрывают испуганный снег,
что лежит кое-где под кустами,
обретая последний ночлег.
Мать-и-мачеха, словно мимоза,
превратилась в пушистый комок,
и в набухшие почки берёза
щедро гонит по веткам
