лассо и сгруппировать в предложения. – Вот, – он шлёпнул на стол распечатку.
– The birds, – прочитала заголовок.
– Это понятно?
– Я же не полная идиотка!
Уж птиц-то она могла опознать.
Красные перья серёжек возле плеч гневно колыхнулись.
– Дальше.
– Читать?
Зелёнкин кивнул.
– On December the third, the wind changed overnight, and it was winter[2], – прочитала она, спотыкаясь, по слогам, с ошибками, проговаривая «г» как русскую, с рычанием.
– Переводи.
Она долго, сосредоточенно смотрела в текст.
– В декабре зима поменялась. Ну или как-то так.
Зелёнкин поглядел на неё с жалостью. Её кромешное ничегонезнание будто бы давало ему право на более твёрдое существование рядом.
– Это как так получилось?
Юля ткнула пальцем в начало предложения, середину и его конец: «в декабре», «меняться», «зима». И вспыхнула:
– Слишком сложно. Можно что-то попроще для начала?
Именно в этот момент в Зелёнкине всплыло воспоминание о другом, чуть повёрнутом влево лице. Он не сразу сумел нащупать, что это за клочок страницы подбрасывает в голове ветер памяти, его никак было не ухватить. Похожее лицо, только та – маленькая, с кудряшками, и брызги солёные вокруг….
И всё-таки он понял. Это был портрет девочки с Пеньковского кладбища. Почти магическое сходство, будто одна была продолжением другой.
Но не время.
– Это интересный рассказ, – заверил он, пытаясь сосредоточиться на тексте.
– Ага, – буркнула Юля. – Про зиму?
– Про птиц. Это ясно из названия.
– Да ну! – огрызнулась она.
– Там птицы начали нападать на людей. Страшилка! – объяснил Зелёнкин, как будто был вожатым в лагере. – Есть ещё фильм такой.
– И все умерли?
– Вот дочитаем – и узнаешь, – он улыбнулся. – Записывай: «On December the third» – третьего декабря, порядковое числительное.
Юля полезла в сумочку, но почти сразу как ошпаренная захлопнула её и повесила обратно на спинку.
– Ручку забыла, – объявила она после паузы.
Николай подтолкнул к её стороне стола свою ручку.
Она взяла её, но вдруг вскочила и, не попрощавшись, вылетела из читального зала.
Зелёнкин остался сидеть неподвижно и растерянно, будто его только что смерч проволок за собой и выплюнул в пустыне.
10. Дела кладбищенские
Ромбов попытался посоветоваться с Зиновьевой, второй соседкой по кабинету, по поводу одинаковых могильных обращений. Но Зиновьева отмахнулась от него, как от навязчивой мухи. К Медведеву сунуться он не решался: тот только и делал, что поднимал Андрея на смех. Пришлось идти сразу к Борисову, но и здесь ждала неудача.
– Ещё
