войн, – неожиданно заступился Егор за комбрига. – А наш удел – маленькие сражения…
– Ему не победить, если мы проиграем.
– Поэтому нам нельзя проиграть.
– Легко сказать, – не унимался Володя. – Попробовал бы он мины поискать.
Новым утром сапёры ждали, когда спадёт непроглядный туман, скрывающий не только мины и фугасы, но и городские улицы с дорогами, на которых не так ступил, считай шагнул в пропасть, в самую бездну.
Как обычно, отрезок Петропавловского шоссе от трамвайного депо, мимо Консервного завода, который штурмовали прошлой зимой, до пересечения улиц Жуковского и Маяковского дозоры шли друг за другом. Бис шёл озабоченным. Кубриков молчаливым. Стеклов курил.
– Может кончай уже курить, – сказал Бис. – Ни черта не видно.
– Я не причём.
– Что мы найдём в таком тумане? Себя не видно…
– Ни хрена не видно, – согласился Стеклов.
– А как же тогда подрывник? Что он-то видит?
Стеклов и Бис переглянулись, будто подумали об одном и том же – мог ли кто-то в эту минуту за ними наблюдать – и осмотрелись по сторонам.
– Ничего, – сказал Кубриков, догадавшись первым.
– Мультик, помнишь? – повеселел вдруг Стеклов.
– Какой?
– Там ещё фраза была: 'Все-таки хорошо, что мы друг у друга есть'…
– Не-а, не помню, – сказал Кубриков.
– Напряги мозги, – пихнул Стеклов Биса. – Один другому говорит: 'Представь себе – меня нет, ты сидишь и поговорить не с кем'…
– Не знаю, – признался Егор.
– Второй ему отвечает: 'А ты где?' – 'А меня нет', – говорит первый. – Второй: 'Так не бывает!' – а первый: 'Я тоже так думаю. Но вдруг вот – меня совсем нет. Ты один…', вспомнил?
– Не вспомнил.
– Вот ты, режим тупого включил! – расстроился Владимир. – Это же 'Ежик в тумане'!
– А! Точно, – смутился Егор. – Думаю ведь: знакомое что-то…
– Ага… Идёшь мне тут, причёсываешь! Чем ты там подумал? – Стеклов постучал костяшками пальцев по магазину на автомате, висевшему на груди. – Сиди, я сам открою…
Спустя четверть часа дозоры оказались на перекрёстке, где пути расходились: маршрут Биса лежал по Маяковского, направо; Кубрикова – на Жуковского, через мост, налево. Егор проводил взглядом Толика, внимательно оглядел боевой порядок своего разведывательного дозора, через двадцать минут длинная колонна дозора занесла хвост на Хмельницкого и едва развернулась в полный рост, прогремел раскат далёкого взрыва, как показалось Егору на Жуковского, у Кубрикова. Егор ощутил его кожей, словно на расстоянии почувствовав колебание далекого и раскатистого грома, а через секунду эхо взрыва захлебнулось в яростном автоматном гвалте – так предупреждает гроза, прежде чем сорваться ливнем, громыхнёт и забарабанит нервной дробью по асфальту, крышам и козырькам. Егор ощетинился, а затем 'взорвался' раздирающий
