дальнейшие часы путешествия! И даже в правиле, установленном администрацией М. И. С. Т. И., не звучало ни слова про внештатную ситуацию. Аэрон очень волновался.
«Так не бывает! Это неправильно… Так не должно быть».
Он отправился на поиски официанта для получения нужных ответов, но и этого молодого человечка в своем костюмчике нигде не было видно. Тишина действительно давила со всех сторон.
Паника. Непонимание. Крик в никуда.
– Эй! Я здесь! Уже часы пробили двенадцать ударов, но я по-прежнему не избран!
Ответ давил тишиной.
– Э-э-эй!
Тишина оглушила ответ, которого так и не было.
Аэрон совершенно растерялся. Единственный выход попрощаться с одиночеством – выйти из кофейни и сделать первый шаг самому, без образа. Но тогда – что потом? Это пугало и с каждой секундой забирало все больше уверенности. Мальчик так не делал еще никогда в жизни.
В полночь на станции летнего заснеженного перрона, в одиноком и пустом кофейном домике сидел десятилетний Аэрон, чье имя значилось высокой горой света. Он остался один. Совсем один.
Но, как известно, теряясь в одиночестве, мы часто находим самих себя.
***
Чего стоят слезы десятилетнего мальчика? Думаю, сам Аэрон не мог об этом ничего знать. Он сидел на холодном перроне, обнимая плечи своими же руками. В голове будто заело воспоминание, в котором он когда-то давно стоял укутанный одиночеством на станции какого-то вокзала и кричал в пустоту: «Мам! Мама! Я тут!» Это было страшно. Да, именно страшно, – так мог описать эти минуты мальчик. Минуты полной растерянности, минуты поиска среди толпы прохожих самого красивого и родного лица. Ощущение, что все закончилось, и тебя никто никогда не найдет.
Никто.
Никогда.
Не найдет.
В этом сне не было мамы. Здесь не было никого. Все будто испарились и улетели к звездам. Аэрон услышал эмоции внутри. Они кричали, бились о стены, разрывая сердце, и летали по непонятным траекториям на больших бабочках где-то недалеко от сердца. Мама когда-то говорила, что именно тут у человека находится душа, но если душа – дом, значит, всадники на бабочках – его суетливые жители.
Мальчик поднялся с перрона, огляделся по сторонам и направился обратно в пустую кофейню, где никто никого не ждал. Внутри казалось холоднее и гораздо темнее. Все за одно мгновение стало тусклым, заброшенным и незнакомым, будто прекрасную картину замазали плотной черной матовой краской. Казалось, эта тьма манила за собой, приближаясь все ближе и ближе. Бесконечная темнота звала Аэрона к себе. Он смотрел вглубь, – намного дальше, чем способен увидеть разум. Услышать темноту намного больше, чем внутренний голос. Чувствовать сильнее, намного сильнее, чем бьющееся сердце. Мальчик почувствовал тихое дыхание из пучины мертвых черных
