ее организм переживал ломку. Ее раздражал дом, Герда, Макс, а уж про деда и говорить нечего. Именно поэтому она произвела на всех впечатление злой улитки – предпочитала замыкаться в своей раковине, а когда не получалось, грозно шевелила усиками.
Но тут появился Оливье. Потихоньку ввел ее в коллектив. Экипаж настолько любил Маршанна, что его подругу, невзирая на профессию, приняли в семью. Любить не любили, зато с бойкотами завязали. А потом даже начали симпатизировать, когда отношения с пилотом перешли на новую стадию.
«Фредерика» дала добро на выход из «френдзоны» спустя три месяца после начала общения. Когда в его мыслях появилась искренность и ушла игра. Как только Оливье получил статус бойфренда, она перестала тренировать на нем телепатию, заблокировав его радар. То же самое она проделала с членами ее семьи на Соммере после возращения из «Эриды».
Ей нет нужды читать мысли тех, кому она может доверять, кого не боится. Тех, кто имеет право на личное пространство. К таким людям был причислен и Оливье. И как показало время – напрасно.
Мы не говорили о прошлом. Не обсуждали наше будущее. Просто жили. Иногда нарушали Устав. Но офицерский состав не знал о нашем романе. Мы тщательно скрывали его от вышестоящих лиц. А круг тех, кто в курсе, был тщательно отобран Оливье – они не стали бы его сдавать ни при каких обстоятельствах. Глаза капитану открыла я, когда на меня одевали кандалы. Мне уже нечего было терять, и я отчаянно хотела, чтобы Оливье хоть чем-нибудь поплатился…
Лингвистка не придавала своим чувствам большого значения.
Подумаешь, секс. Подумаешь, любовь. Ну и что? Есть в мире вещи и поважнее. Например, работа. Друзья. Тот факт, что Оливье был мне и другом, и коллегой, и любовником, меня не волновал.
Она и глазом не успела моргнуть, как влюбилась по уши.
И как назло, у нее начали открываться глаза. Мсье Маршанн – не тот человек, которого стоит знакомить с дедом. Друзьями он пользовался направо и налево. Да само понятие «друг» для него достаточно растяжимое. Если ты перестаешь делать так, как выгодно ему, переступаешь черту и становишься врагом. А сам шел по головам, не задумываясь. Он никогда не чувствовал себя виноватым. Напортачил кто угодно, но только не он. Он замечательный. Он никогда не ошибается. Он все делает правильно.
Я закрывала глаза на его скулеж по поводу и без. На его меркантильность и лизоблюдство. Мой дед тоже не идеален. Но я же любила его. Или думала, что любила. Иногда эти понятия не различить. И даже оправдывала поступки, которым нет оправдания. Но всему есть предел. Предел моему терпению подкрался на Гаапте.
Но что было до?.. Я просто жила.
В то время «Бисмарк» колесил рядом с Рукавом Персея. Между ним и Рукавом Стрельца располагались цветущие Либерсия и Эль Параизо в компании своих субколоний. А совсем рядом, буквально в паре парсеков, начинается Абсолютная Пустота. Ну как абсолютная… По человеческим меркам, конечно. Здесь кончался Млечный Путь. И начиналось межгалактическое пространство, черное нечто, заполненное одинокими нейтрино. Чем дальше от галактики,
