новый кошмар[2]: их права, наша несправедливость». Мама считала, что он наживет себе еще больше противников, которых и без того хватало, а когда мама начинала переживать из-за папиной работы, она всегда раздражалась. Когда родителей не стало, я кое-что поняла об их взаимном раздражении: зачастую за ним скрывалась любовь.
– А ты чем занимаешься? – спросила меня мама.
– Сижу на кровати и смотрю на дождь и дома. Интересно, кто там живет? Иногда вон в том доме я вижу пожилую женщину. Она стоит у окна и просто смотрит на улицу. Она кажется такой одинокой. Я за нее переживаю.
– Знаешь, не так много времени прошло с тех пор, как соседи обычно были знакомы друг с другом. Где-то сто лет.
– Хотела бы я жить сто лет назад.
На секунду она вынырнула из своей обычной утренней спешки, чтобы сосредоточиться на проблемах дочери.
– О, милая, не думаю, что тебе и правда хотелось бы этого. Сама подумай. Ты жила бы не очень долго. Большинство людей в 2015 году умирали прежде, чем им исполнялось сто лет! Они все время болели. И все еще думали, что кардиотренировки полезны, и впустую тратили огромную часть своей жизни в тренажерных залах. А знаешь ли ты, сколько времени понадобилось бы, чтобы добраться отсюда, скажем, в Америку?
– Час, – предположила я, думая, что это довольно долго.
– Пять часов. А то и больше. Можешь себе это представить? За пять часов мы можем пролететь половину пути к бабушке на Луну. Впрочем, в молодости я хотела жить на двести лет раньше, во времена великих художников.
Мама обожала искусство. От нее часто можно было слышать имена Пикассо и Матисса. По воскресеньям мы иногда ездили в художественные галереи в Барселону, или Пекин, или в Центр имени Цукерберга[3] в Калифорнии. Она даже иногда пыталась уговорить папу наведаться к дяде Алексу, чтобы посмотреть бесценные картины в его доме в Хэмпстеде[4].
– Но я все равно считаю, что сейчас самое лучшее время, несмотря на то, что говорит твой отец, – добавила она.
За окном по магнитотреку пронеслась машина. Она летела с такой скоростью, что человек не смог бы ее заметить, но мы уловили слабый свистящий звук, как если бы кто-то дул тебе в ухо.
Мама внезапно вспомнила, что опаздывает. Торопливо поцеловала меня. Ее волосы нежно скользнули по моей щеке. Я почувствовала запах ее кокосового крема. (Она все еще пользовалась увлажняющими кремами, хотя давно уже было доказано: толку от них никакого).
– Хорошо тебе позаниматься.
Я слегка подняла брови и изобразила что-то вроде ироничного кивка. Мама отлично понимала, что я имела в виду.
– Послушай, может, Алисса не самая дорогая Эхо в мире, и я знаю, что вы с папой на нее взъелись…
– Я на нее не взъелась. Как я вообще могу на нее взъесться? Она же робот.
– Она Эхо. Роботом был Тревис.
– Мне не хватает
Англ. Brave New Nightmare («Дивный новый кошмар») – отсылка к произведению О. Хаксли Brave New World («О дивный новый мир»).
Марк Цукерберг – один из создателей социальной сети Фейсбук.
Хэмпстед – район Лондона.
