улыбкой он достал из-под прилавка бумагу и, игнорируя Грэхарда, протянул её Дереку:
– Написано неделю назад, господин хороший!
Восторженный Дерек, схватив бумагу, незамедлительно её понюхал и расплылся в улыбке.
– Грэхард, они и правда пахнут! – сверкнул он распахнутыми глазами на принца. – Ты представляешь? Они пахнут! – и сунул ему образец.
Грэхард, конечно, не собирался совершать такую глупость, как нюхание всяких замызганных записок из захудалых лавочек. Дерек, однако, сунул лист почти ему под нос, поэтому тонкий и едва уловимый запах лаванды всё-таки дошёл до него.
На лице Грэхарда нарисовалось недовольное выражение человека, вынужденного со смирением принять свою судьбу.
– Заверните, – траурным голосом обратился он к продавцу, с трудом принимая факт существования вселенной, в которой он – ньонский принц и умелый воин! – вынужден покупать такую мерзость, как воняющие лавандой фиолетовые чернила.
Сияющее лицо Дерека, впрочем, отчасти примирило его с существованием такой вселенной.
«В конце концов, он действительно хорошо выбирает перья», – попытался сам себе объяснить эту уступку Грэхард.
Расплатившись и оставив свёрток покупок на продолжающего сиять всем лицом Дерека, Грэхард вышел наружу, и только там тоскливым голосом вопросил:
– И на кой ляд тебе сдалась эта мерзость?..
Растерянно хлопнув ресницами, Дерек прижал к себе свёрток с покупками покрепче, будто бы опасался, что Грэхард теперь отберёт у него эти чернила, и пробурчал:
– Но они же совершенно волшебные!..
– Они мерзкие, – продолжил настаивать на своей точке зрения Грэхард, шагая по переулку в обратном направлении. – Ещё и фиолетовые!
Он признавал только один цвет чернил – чёрный – и истово ненавидел любые другие.
– Тебе не нравится – ты и не пиши! – защищаясь, буркнул Дерек, который впервые столкнулся с таким чудом, как ароматные чернила, и полагал это самой фантастической и прекрасной вещью на свете.
– Да я бы и не писал! – недовольно воскликнул Грэхард. – Но у тебя же теперь все бумаги провоняют этой дрянью!
– Почему сразу дрянью-то? – обиженно возразил Дерек и поправил: – Лавандой, вообще-то!
Грэхард встал посреди улицы, развернулся к нему и воскликнул:
– Вот именно! Лавандой! – и пояснил донельзя трагичным голосом: – Это женский запах!
Дерек растеряно моргнул.
Повёл носом, пытаясь унюхать эту самую лаванду.
Снова моргнул.
– Что? – наконец, глупо переспросил он.
– Это женский запах! – ещё более трагично повторил Грэхард.
Некоторое время Дерек пялился на него в самом искреннем недоумении, потом потряс головой и медленно, напевно проговорил:
– Не понимаю тебя, мой принц.
Осознав,
