экологии возникает вместе с появлением и культуры. Открыватель австралопитеков Раймонд Дарт в 1920-е годы находил их окаменевшие кости в остатках карстовых воронок вместе с костными останками антилоп, детенышей буйволов, жирафов, павианов, всевозможных мелких животных. На костях не было следов действия огня, но были следы погрызов. Многие зубы, кости и рога хранили на себе следы забитости: так, словно ими наносили удары. Дарт считал австралопитеков хищными обезьянами, умевшими вооружиться зубами, костями и рогами своих жертв. Введен был даже термин «остеодонтокератическая культура», т.е. культура орудий из костей, зубов и рогов18. Красивая гипотеза, которую если не принимают, то обсуждают вполне всерьез. Большинство ученых считают австралопитеков активными охотниками – даже в большей степени, чем современные шимпанзе.
Но ставшие классическими находки Дарта могут быть объяснены и иначе. На карстовых воронках всегда влажнее, чем в остальной саванне; там растут деревья. На деревьях любят селиться леопарды. Леопарды охотно питаются крупными обезьянами… и всеми животными, кости которых находили Дарт и другие исследователи. Кости падали на камни воронки. Позже и камни падали на них. В итоге кости, рога и зубы приобретали те самые черты забитости19.
Еще раз отметим – речь идет не о точном доказательстве, что именно так и было. Просто факты могут иметь оба объяснения одновременно. Вероятно, мы находим следы и охот человека, и охот леопарда. Какая безнадежная ситуация с точки зрения науки!
Впрочем, кости животных со следами поедания и раздробленные кости могут свидетельствовать вовсе не об охотах. С точки зрения Поршнева, ни habilis, ни erectus просто не могли быть охотниками. Слабый, маленький человек был не силах отвоевать для себя экологическую нишу хищника. Неразумные люди инстинктивно строили жилища, делали каменные орудия и занимали экологическую нишу падалеядов. И даже саму тушу не ели – конкуренции с гиенами тоже было не выдержать. Именно поэтому они изготовляли каменные орудия для раскалывания костей толстокожих, которые не могли разгрызть гиены и другие падалеяды20.
Эта идея активно пропагандируется и Виктором Рафаэльевичем Дольником, согласно которому первые разумные действия sapiens’а состояли в организации грандиозных загонных охот в конце плейстоцена21. До того ничего подобного не было.
Возразить на эти предположения нетрудно: общая численность всей популяции слонов в Африке до массовых охот европейцев в середине – конце XIX века составляла порядка 100–150 тысяч животных. Вес костного и головного мозга слона не превышает 5–6 кг. Существу весом 40–50 кг в год необходимо порядка 300–400 кг мяса. Нетрудно рассчитать, что одновременная гибель всех слонов Африки дала бы прожить в течение года 1 500–2 500 австралопитекам или ранним Homo, после чего кормовой базы у них вообще не стало бы.
Если же исходить из естественной потери стад в районе, который теоретически мог быть населен самой малочисленной, но жизнеспособной популяцией
Елинек Я. Большой иллюстрированный атлас первобытного человека. Прага, 1985, с. 51.
Джохансон Дж. Иди Люси. Начало рода человеческого. – М.: 1981.
Поршнев Б.В. О начале человеческой истории. Проблемы па-леопсихологии – М.: 1968, с. 487.
Дольник В. Портрет человека в компании птиц и зверей. – СПб: 2003.
