жилища, а издалека, справа, доносились крики и глухие удары металла по дереву – там Кимон вел второе крыло. Если кто-то и оказался между двумя флангами, поделать он ничего не мог. И все же Перикла не оставляло чувство, что здесь что-то не так. Надо бы посмотреть, проверить, но если зажечь лампу, враги слетятся на свет, как мухи на огонек.
– Еще раз укусишь – прибью.
Перикл услышал Аттикоса еще до того, как увидел. Два гоплита тащили женщину, а она вырывалась из их рук. Предупреждению селянка, должно быть, не вняла, потому что Аттикос зашипел от боли. Гоплит вскинул руку для удара, но Перикл успел схватить его за запястье.
– Нам нужно допросить ее.
Аттикос высвободил руку и пробормотал что-то, из-за чего женщина пнула его. Он отпрянул, чертыхаясь и смеясь.
Гоплит держал пленницу за длинные волосы, намотав их на кулак. Перикл жестом приказал отпустить ее. Солдат сделал это с большой осторожностью и торопливо отступил в сторону, словно опасаясь подвергнуться нападению. Перикла ее ярость восхитила, хотя сейчас она была беспомощна, как кошка, и подвергалась большой опасности. Достаточно одного его слова, чтобы ей перерезали горло. Судя по злым взглядам, которые бросал на нее Аттикос, он сделал бы это и без приказа.
– Сколько мужчин здесь живет? – спросил Перикл.
Женщина не ответила, но огляделась, похоже прикидывая, как бы ей вырваться из плена. Поняв, что трое воинов заблокировали все возможные пути бегства, она заметно поникла.
– Ты говоришь по-гречески? – задал вопрос Перикл. – Ты не нужна мне, если будешь молчать.
– Я из Фив, – сказала она. – А ты? Говоришь как афинянин.
– Хорошо, – с облегчением кивнул он. – Если тебя держат в плену, можешь сказать, сколько здесь мужчин? Поможешь нам – заберем с собой и отвезем и Афины.
– С чего бы мне тебе помогать? – Она повысила голос до обращенного в темноту крика. – Если у моего мужа есть хоть капля здравого смысла, он останется…
Аттикос шагнул вперед и ударил женщину по лицу с такой силой, что она свалилась на землю.
– Тебя никто не просил кричать, милая, – сказал он, стоя над ней.
Перикл сжал кулаки от злости. Да, он не запрещал бить ее, но полагал, что это понятно и без слов. Выходка Аттикоса напоминала неповиновение.
Посланные вперед гоплиты уже возвращались, ведя с собой женщин и детей, те плакали и причитали. Все происходящее производило какое-то странное впечатление. Обеспокоенный, Перикл покачал головой и посмотрел на пленницу. При падении ее распущенные волосы разметались по земле, и он заметил, как под ними шевельнулось что-то бледное. Ее рука потянулась к поясу… В следующий момент женщина вскочила на крепких ногах и бросилась на Аттикоса, который взвыл от боли. Его ответный удар наотмашь пришелся ей в голову, и она упала без чувств.
Аттикос вырвал из бедра ее нож и замахнулся:
– Вот
