и провалился в сон, почувствовав себя в безопасности.
Когда пришёл отец, Люся уже нагрела гостю воды, чтобы побриться, и накормила его картошкой с подсолнечным маслом.
– Здравствуйте, товарищ Скромный (это была подпольная кличка Смоляра)!
– Здравствуйте, товарищ Герасименко! Вот славная у вас дочь: приютила меня, помогла… Спасибо вам!
Обсудили положение. Решили, что Смоляр поживёт два-три дня в комнате Люси, которая выходила окном не во двор, а на улицу Революционную. А тем временем ему подготовят поддельные документы.
25 декабря к ночи Николай Евстафьевич принёс новый паспорт, куда уже вклеили фотографию Смоляра, перевели с помощью яичного белка синюю печать и даже продавили фотографию и страницу ещё второй, объёмной печатью.
– Документы в полном порядке! Завтра утром вам можно перебираться в другое место. Запоминайте адрес новой явки: улица Железнодорожная, дом 3. Пароль: «Могу вырыть погреб и построить сарай». Ответ: «Погреб уже сделал брат. А сарай нам не нужен», – сказал отец и добавил: – Я сейчас ухожу, надо успеть мне выйти за город до комендантского часа. До встречи, товарищ Скромный!
Но только стемнело – в крепкую, из белорусского дуба, дверь застучали приклады.
– Открываем! Сейчас, – крикнула Татьяна Даниловна, и тихо успела сказать Смоляру: – Выпрыгивайте в окно из Люсиной комнаты на Революционную, а там – сразу направо за угол!
Через минуту в квартире хозяйничали полицаи и солдаты.
Они нашли пишущую машинку, на которой печатали листовки; запрещённый радиоприёмник и красный пионерский галстук Люси. Этого уже было достаточно, чтобы арестовать хозяев.
Их выгнали во двор: «Быстро! Ничего не брать с собой! Шнель!»
В тюрьме мать и дочь бросили в переполненную уже камеру. Татьяна Даниловна всё время обнимала и прижимала к груди Люсю. На вопрос, за что их задержали, они отвечали уклончиво – нарушили комендантский час. Люся помнила, что отец учил: «Никогда не откровенничай с незнакомыми людьми. Среди любопытных могут быть провокаторы, шпионы». Вот и здесь, среди десятков измученных, голодных арестанток могли быть подосланные агенты гестапо – тайной немецкой полиции.
Сначала хитрые расспросы о пишущей машинке и радиоприёмнике, а потом – недели избиений и пыток. На них донёс предатель, сообщив немцам, что вся семья – подпольщики, тесно связанные с партизанами. Но ни мать, ни маленькая Люся не были сломлены. Так и не назвала двенадцатилетняя девочка имена бывавших в их доме людей; адреса, куда носила она листовки и поддельные пропуска для бежавших из плена.
Через три месяца Люся, истерзанная и совершено измождённая, с трудом вышла в тюремный двор. Везде стояли часовые. Лаяли сторожевые собаки. Над Минском стояло зарево пожара – партизаны взорвали в пригороде склад с боеприпасами. Борьба с захватчиками продолжалась. Люся пошатываясь, отказавшись от помощи взрослых, с трудом поднялась в машину,
