шее, а потом запечатлели легкий поцелуй за ухом. Думала, навсей успокоится – нет, занялся тем же самым с другой стороны.
Филипп сощурился и пристроился рядом, на самом краешке дивана. Моя нога касалась его ноги. Казалось бы, мелочь, а меня будто молнии били. Пришлось отодвинуться и фактически обнять Геральта, но от Филиппа не спаслась. Пальцы брюнета скользнули под юбки и прошлись по чулку. «Какая у нее ножка!» – мечтательно протянул Филипп, эту самую ножку поглаживая и постепенно, дюйм за дюймом поднимая подол, пока не обнажил подвязки. Как завороженная, наблюдала за ним. Отрезвил только нескромный поцелуй в открытую полоску кожи между чулком и поясом.
Удар вышел отменным. Филипп зашипел и вскочил. Кажется, я выбила брюнету зуб, иначе почему он так ругался, прижимая руку ко рту? Геральт же хохотал. Теперь его объятия казались спасением от бед, и я поспешила в них укрыться, спасаясь от стремительно темневшего в лице Филиппа. На-ре уже вышло из владельца, хотя еще и не потеряло связи с телом. Лишь бы не раскрыться, иначе все, конец, лишь бы Геральт не отдал на растерзание другу!
– Она хорошая девочка, не шлюшка. – Губы навсея вновь коснулись шеи, а потом… Вседержители, языком! Лизнул, прошелся от основания уха до мочки. От стыда на миг перехватило дыхание. – Ее никто никогда не гладил, а ты уже ласкать собрался. Естественно, Дария испугалась, ты получил по заслугам. Учти, – в голосе Геральта прорезался металл, – причинишь ей вред – пожалеешь.
Филипп осклабился, вскинул руки и шагнул ко мне. Зажмурилась, полагая, навсей ударит, а он попросил прощения и поцеловал безвольно упавшую руку.
– Я не знал, Геральт, думал, раз ланга… Официальной наложницей взял?
Темный кивнул и отпустил. Я благополучно перебралась на другой край дивана, подальше от поцелуев. Не то чтобы мне не нравилось, просто непристойно. Украдкой потрогала шею и ухо: не влажные ли? Навсей же лизал.
Прикосновения губ понравились. Ох, неужели я подцепила от темных какую-то заразу? Порядочной девушке должно быть противно, мерзко, мне же только чуть страшно и щекотно.
– Дальше тоже сам расскажешь или я? – Филипп небрежно облокотился о бильярдный стол и, перехватив испуганный взгляд, подмигнул. – Смелее, Дария, я добрый. Но ножки у тебя!.. Смотри, местным девочкам не показывай, задушат из зависти.
Геральт кивнул, и его приятель вернулся к обязанностям рассказчика:
– После смерти фрейлины королева начала часто болеть. Врачи только разводили руками – ничего, чисто.
– Я все понимаю… – замялась, не зная, как назвать навсея. Господин, ваше сиятельство, милорд? В итоге решила обойтись без обращения. – Но почему вы рассказываете все это мне? И, – смутилась, – как мне к вам обращаться? Не по имени же.
– Хм, хороший вопрос! – Геральт почесал подбородок и встал. Двигался он на редкость легко и плавно для человека, который недавно страдал от боли. – Существуют несколько вариантов, каждый предполагает разное отношение.
