дать ему коленом, но в итоге оказалась прижатой к перилам. Голова опасно запрокинулась, грозя падением.
– Ну, отпустить тебя?
Геральт поднял, как котенка. Ноги болтались над пустотой. Посмотрев вниз, поняла: упаду – разобьюсь. Внизу мозаичный каменный пол, а лететь два с половиной этажа. Потолки в доме высокие, шансов выжить мало. Даже если вдруг, останусь калекой.
– Нет, – сдавленно пробормотала я и взмолилась: – Пощадите!
– Уже пощадил, раз здесь. – Темный поставил обратно на ступеньку. – Сестренке не повезло, а вот ты счастливица.
– Алексия, она где?
Догадываюсь, что мертва.
На глаза навернулись слезы. Почему я не стихийница? Тогда призвала бы силу и расправилась с напыщенным навсеем.
– Ублажает всех желающих, – равнодушно ответил Геральт. – Для иных целей непригодна.
– А я? – пискнула, не узнав собственного голоса.
Перед глазами вставали кошмары. О развлечениях навсеев ходили жуткие байки, это хуже пыток.
– Посмотрим. – Геральт знакомым жестом коснулся губ. – В любом случае оставлю себе. Дальше только от тебя зависит. Можешь остаться игрушкой, можешь подняться до наложницы. Пока же тебя учить и учить.
– Чему учить и чем наложница лучше игрушки? – пока я не видела разницы.
– Узнаешь, – напустил туману навсей. – Наложницы детей рожают – почетная и важная миссия. Думаю, справишься. Здоровая, на мордочку симпатичная, покладистая. Сколько твой отец убил? Столько и родишь.
– Я не смогу столько! – ужаснулась незавидной перспективе.
Действительно, не смогу, даже если каждый год. Это же сотни! Ну, полсотни точно. Я же от силы двадцать за сто лет выношу, и то если организм справится. Вопреки всеобщему мнению, частые беременности не полезны.
– Значит, сколько сможешь, – равнодушно ответил Геральт и подчеркнул, видимо, желая, чтобы прониклась благодарностью: – Хоть и забрал ради детей, до совершеннолетия обожду. Но только с ними.
От намека, таившегося за этими словами, стало не по себе. Навсей между тем хлопнул в ладоши и велел кому-то вымыть и переодеть меня.
– Учить начну вечером, – предупредил темный.
Он глянул так, что поняла – вечер вряд ли переживу. В зеленых глазах плескались презрение и ненависть. Одно сжигало, другая замораживала. Оставалось только гадать, почему меня не убили во время перехода, не выпили всю жизнь и силу без остатка.
Волновала судьба сестры. Видимо, навсей хитростью заставил ослабить действие ошейника или… Закрыла лицо руками и завыла. Я сама виновата! Пожалела, проложила ткань – и убила сестру. Только сдается, погибла не только она.
– Страшно, ланга? – Геральт упивался моими терзаниями.
Похоже, он передумал уходить. Как же, такое представление! Рука с перстнем-печаткой потянулась к щеке. Отшатнулась, но темный все равно ухватил
