было возвещено, что на месте его жительства возникнет город Москва, и изведает этот город множество тяжких испытаний, но впоследствии будет славен. Пустынник немедленно поднялся и пошел в близлежащее село Косино, где рассказал о своем видении священнику, и оба они в храме стали молить Бога за православный народ и будущий город Москву. И вот, во время Божественной Литургии в храме явилась Матерь Божия, и храм опустился под землю, а на его месте образовалось озеро, под волнами которого не умолкает и до сих пор молитва за Москву.
Итак, мы видим в ряду основателей Москвы и библейского Мосоха, и некоего князя-отшельника Букала. И этими именами перечень не исчерпывается. Среди тех, кого связывают с основанием столицы, и киевский князь Олег, и «князь великий Данило», и «гречин [грек] Василий», и римлянин Подон, и даже некий фантастический «зверь превелик и пречуден», виденный Данилом на болоте на месте будущей Москвы. Эти легенды создавались не случайно. Возводя начало Москвы к древнейшим временам и великим людям, книжники подчеркивали величие города, его исключительность и святость, особую роль в истории. Нельзя отвергать эти предания лишь потому, что они недостоверны, – ведь в них раскрывается взгляд древних москвичей на свой город, мироощущение московских жителей. Эти сказания – один из источников гордости москвичей за свою столицу, и мы, узнав эти предания, понимаем, почему так яростно обороняли свой город его жители: богоблагодатная, древняя, святая столица не могла и не должна была погибнуть.
Обратимся теперь к иным преданиям. Возьмем первое из них – «О зачале московского княжения, како зачало бысть, а ныне великий пресловущий и преименитый царствующий град сияет» (XVII век) – и сразу перед нами в околомосковских лесах разворачивается настоящая трагедия.
По наущению неверной жены за суздальским князем Даниилом Александровичем гонятся убийцы – сыновья боярина Кучки, «злии, аки волци лютии». Выскочив на берег реки, князь заметил лодку и стал умолять перевозчика переправить его на другой берег. Не узнав князя, перевозчик начинает требовать плату вперед: «Лихи-де вы люди оманчивы, како перевезти за реку вас и удете, не заплатя перевознаго», – а у князя не было с собой ничего, даже коня своего, спасаясь, он оставил в чаще. В отчаянии князь сорвал с руки золотой перстень – все, что у него было, положил на весло, протянутое перевозчиком… и в ужасе увидел, что тот, взяв перстень, вдруг оттолкнулся веслом от берега и стал уплывать, вероломно оставив князя на берегу. Потеряв последнюю надежду, Даниил Александрович бросился бежать по берегу и вскоре наткнулся на старый могильный сруб («струбец»). Князь влез в него и вскоре задремал. Но злодейка-жена, боясь мести мужа, вспомнила, как он сам некогда советовал ей, «если случитца смерть безвестная на поле» или «от крымских людей убит буду», послать на поиски его тела любимого им пса. Взяв собаку, Кучковичи возвратились в лес. Пес, конечно, легко нашел хозяина и «нача ему радоватись ласково». Убийцы же нашли князя и, пронзив его мечами и копьями
