пистолет, слышишь? – повторял хрипло Никитин и с гневом обернулся к Гранатурову: – Попросите извинения, комбат! Слышите?
– Пошутил я, говорят! Не понял? – крикнул Гранатуров задушенно. – Шуток не понимаешь?
– Шутки глупца! – выговорил Княжко отчетливо и непримиримо, отстранясь от Никитина, обмякшим жестом вбросил пистолет в хрустнувшую кобуру, зачем-то провел пальцами по волосам и вышел в траншею быстрыми шагами.
Безмолвие стояло в блиндаже. Пожилой сержант Зыкин мрачно насупливался, крутил и не мог скрутить на коленях цигарку; Меженин, не шелохнувшись, ничем не выказав ни удивления, ни страха в момент стычки офицеров, был, казалось, раздосадованно углублен в изучение сивушной лужи, растекающейся по доскам из опрокинутой бутылки, принюхиваясь, заглядывал в раскрытые банки консервов. Гранатуров, сидя на нарах, шумно дышал, вытирал платком забрызганное лицо, и Никитин с неожиданной ненавистью к его косым бачкам, к его бревнообразной шее, свистящему дыханию спросил зло:
– Зачем вы здесь врали, комбат, как сивый мерин? Что вас дернуло ерунду молоть?
– С ума сошел!.. Вот психованный… – выдохнул Гранатуров, глотком проталкивая не то смех, не то всхлип в горле. – Щенок сумасшедший, скажи!..
– Так бы и погибли смертью храбрых, товарищ старший лейтенант, – заметил как бы между прочим Меженин и поковырял в банке консервов. – Вот жаль, водку напрасно потратили.
– Что вам нужно было от Княжко, комбат? Зачем врать? – Никитин дернул со стола намокшую фотокарточку. – Здесь нет никакой надписи. Значит, вам ее никто не дарил!
– Не ваше дело, не в свои дела лезете! – разозлился Гранатуров и выхватил из рук Никитина фотокарточку. – Лейтенант Княжко в этих делах – ясно кто? Как собака на сене, ни себе, ни другим. Заморочил голову бабе – и ни хрена. Ладно! Из-за бабы лезть в бутылку не хочу, разыграл я его или не разыграл – это уж тайна, покрытая мраком! – Гранатуров, потянув воздух ноздрями, сильными поворотами пальцев разорвал фотокарточку на мелкие кусочки и ударил ими о стол. – Нежные вы у меня интеллигенты! Ох уж святые, дальше некуда!
…То, что произошло или могло непоправимо произойти между командиром первого взвода и командиром батареи, открыло Никитину многое, но эта вежливая жесткость Княжко в обращении с Галей на глазах Гранатурова и ее терпеливое непротивление его официальному твердому безразличию больше всего поражали своей противоестественной неопределенностью и тем, чего Никитин еще не в состоянии был всецело понять.
– Нет, товарищ старший лейтенант, – повторил Княжко голосом знакомого упорства. – Провожать младшего лейтенанта медицинской службы Аксенову вам не стоит. Я был бы рад, если бы вы посидели с нами.
– Господи боже мой, о чем вы говорите? – со смехом воскликнула Галя. – Это имеет какое-то значение?
– Мушкетеры у меня в батарее, мушкетеры! Атос, Портос и… как там еще? Хватит мне приказы-то отдавать, удивляете вы меня! – захохотал
