сражались с оружием в руках и в форме немецкой армии не только против Сталина, но и против союзников во Франции и антигитлеровского Сопротивления в Европе. Так, например, Сергей Буняченко за оборонительные бои в районе Сен-Ло, во Франции, во главе сводного полка власовцев 26 июня – 7 июля 1944 года был награжден Железным крестом 2-го класса (потеряв при этом до 60 % личного состава)[269].
Казаки Краснова и Шкуро входили в состав войск СС – организации, объявленной на Нюрнбергском процессе преступной. В данном контексте слух, который ходил среди коллаборантов, о том, что генерал Дуайт Эйзенхауэр якобы прочитал Пражский манифест и сказал, что «это демократическая программа», а «армия Власова – одна из самых демократических армий, какие я знаю», был абсолютно беспочвенен[270].
В-третьих, никого не удивляет, что немецкие генералы и партийные руководители выдавались в страны, обвинявшие их в военных преступлениях, для суда и последующего наказания (обер-президент Восточной Пруссии Эрих Кох был осужден в Польше, обергруппенфюрер СС Карл Оберг – во Франции, фельдмаршал Фердинанд Шернер – в СССР, а фельдмаршал Альберт Кессельринг – в Италии). Почему же это не могло распространяться на эмигрантов, совершивших преступления на оккупированных территориях? Глава Главного управления казачьих войск генерал Петр Краснов отвечал за деяния всех казаков-коллаборантов.
Следует отметить, что другой участник Гражданской войны, полковник Кучук Улагай, депортации не подвергся (его спасла супруга Людмила Петровна, вовремя предъявив английским военнослужащим албанский паспорт своего мужа), а генерал-майор Султан Келеч Гирей поехал добровольно, считая бесчестным бросить подчиненных.
С другой стороны, нельзя не отметить двойные стандарты, имевшие место при депортации. Как уже отмечалось, подлежали выдаче граждане СССР в границах 1 сентября 1939 года, а не 22 июня 1941-го. Последнее, впрочем, никого не защищало от ошибок. Так, латыш Арнольдс Менцис, сражавшийся в национальном подразделении люфтваффе, сдался в плен американцам и был депортирован в СССР[271].
Продолжая разбор мифов, следует указать на еще один устоявшийся в сознании стереотип. Это обвинение в трусости. Историки Михаил Геллер и Александр Некрич утверждали, что коллаборанты в вооруженных формированиях «рассчитывали “отсидеться”, пока не закончится война»[272]. Интересно, что аналогичная мысль присутствует и в монографии благожелательно относящегося к власовцам Георга Фишера, писавшего, что они подобным образом «надеялись спасти свою жизнь»[273].
Трус не будет просить оружие и стремиться на передовую. Значительная часть офицерского корпуса власовской армии была взята в плен в бою, как полковник Владимир Поздняков, майор Алексей Москвичев или гвардии лейтенант Евгений Делаковский. Многих захватили ранеными, как полковника Александра Ванюшина, батальонного комиссара Петра Каштанова или военного инженера III ранга Валентина Цонева[274].
В коллаборационистской периодике причина награждения формулировалась следующим образом: «За примерное ведение вверенных ему батальонов и личную храбрость». См., например, Парижский вестник. 22.07.44.
Б.а. Торжество зла // Борьба. № 7–8. С. 6.
