из Екатеринбурга самими советскими властями.
В упорстве отстаивать эту версию уголовный розыск близко подошел к упоминавшимся выше Соловьеву, Симонову, Вяземской, Маркову, Попову и всем русским элементам в Германии, с той разницей, что все те не полагали, что Царская Семья, покинув Екатеринбург, оставалась во власти господ Исааков Голощекиных и Янкелей Юровских, и при этом могли ограничиваться простыми голословными утверждениями, так как доказательств от них никто потребовать не мог. Уголовный розыск был в другом положении: ему необходимо было искать доказательства версии вызова Царской Семьи из Екатеринбурга, так как таковые могли быть потребованы начальством, и на это уголовный розыск затратил все свое время существования и свой труд.
Первоначальными поводами, обратившими внимание уголовного розыска на возможность вывоза Царской Семьи по железной дороге, послужили опять-таки слухи, распространявшиеся по городу и в сущности вытекавшие все из того же официального объявления советских властей об эвакуации ими Семьи Романова. Со слов различных исчезнувших красноармейцев и рабочих передавались самые разнообразные детали этого вывоза: кто говорил, что бывшего Царя и Царицу вывезли из Ипатьевского дома на вокзал «закованными в кандалы и в автомобиле красного креста»; другие, наоборот, утверждали, что для перевозки в Пермь Царя и его Семьи был образован поезд из роскошных вагонов; третьи передавали, что один из рабочих «видел своими глазами», как Государя, «бывшего в старой потрепанной шинели», грубо втолкнули при посадке в вагон, но сам поезд «был роскошный». При этом передававшие высказывали догадку, «что Государя увезли в Ригу на основании одного из пунктов Брестского договора». Четвертые видели предназначавшиеся для перевозки Царской Семьи вагоны, у которых окна были замазаны чем-то черным. Пятые слышали от своих знакомых красноармейцев из бывшей охраны Царя, что его, «наверное, отправят в Германию, так как большевики за него взяли у немецкого короля много денег, и король взял его к себе на поруки», а охранник Лавушев или Корякин, кто-то из них, говорил, что «ему никто не может ничего сделать, потому что от германского царя строго приказано Ленину, чтобы ни один волос не был тронут у нашего Царя».
Сколько в этих слухах чисто русского, простонародного: и Царь, и Царица в кандалах, и поезд из роскошных вагонов, и окна, замазанные чем-то черным, и выкуп, взятый за Царя, и это «строго приказано Ленину», а рядом «у нашего Царя», так и сказал он «у нашего Царя», хотя сам служил у большевиков и до этого, вероятно, сам участвовал в углублении революции Керенским и развале армии Гучковым. И все-таки остался в твердом убеждении: «наш Царь», а Ленин что? – ему, конечно, Вильгельм мог приказать…
Но, с другой стороны, сколько в этих слухах чувствуется влияния и теоретически привитого в сознании и воспитании убеждения, что немец – все, немец – сила, сила страшная, немец каждому может приказать, и не может быть речи – не повиноваться; наш
