эти ее желания были препятствием к заключению мира.
В конце концов Алексей Орлов отправился к эскадре. Ехал он медленно. По пути останавливался в Вене, и там в ходе застолья в присутствии Дмитрия Михайловича Голицына и иностранцев вдруг начал вспоминать события 1762 г. в Ропше. Французский историк Ж. Кастера в своем труде «Жизнь Екатерины II» так описывал это эпизод: «Однажды вечером, когда он [Алексей Орлов. – А.Ш.] ужинал у русского посланника вместе с многочисленным обществом, он заговорил о революции, которая лишила трона Петра III. Никто не осмелился задать ему ни малейшего вопроса по поводу смерти несчастного царя. Алексей Орлов рассказал об этом по своему собственному побуждению; и видя, что все, кто это слышал, дрожали от ужаса, он подумал, что оправдывается в совершенном им преступлении, сказав, “что для человека столь гуманного, как он, было очень печально оказаться принужденным сделать то, что ему приказали”».
Французский посланник при венском дворе со слов своего соотечественника Беренжера записал то же самое, только другими словами: «Граф Алексей Орлов сам заговорил об ужасной истории… он должен был против своего убеждения сделать то, что от него потребовали. Этому генералу, физическая сила которого неимоверна, было поручено удавить своего государя, и кажется, что угрызения совести его преследуют».
Алексей Орлов был умным человеком, и он никогда просто так не позволил бы себе проболтаться о событиях девятилетней давности. Ясно было, что поездка Орлова в Петербург и «откровения» в Вене – его реакция на альковные дела императрицы. Ведь именно в это время его старший брат Григорий перестал быть любовником императрицы, хотя и сохранил свои должности и привилегии.
Естественно, императрице немедленно доложили о выходке Алексея, но она внешне никак не реагировала, и лишь в письме от 6 июня 1771 г. она заметила Алексею Орлову: «Из газет и писем братца вашего [Федора. – А.Ш.] и ваших, усмотрела я с удовольствием, что вы приехали в добром здравии из Вены в Ливорну».
Императрица тактично дала понять графу, что венский инцидент ей известен. На этом конфликт между Екатериной и Алесеем Орловым не то что был закончен – скорее он был притушен. Обе стороны боялись разрыва. Зато «междусобойчики» императрицы и ее фаворитов дорого обошлись нашему флоту.
Алексей Орлов был патологически ревнив к чужой славе, и он категорически запретил Спиридову в свое отсутствие затевать какие-либо серьезные операции против турок. Конечно, Спиридов мог и ослушаться. Причем в любом варианте ему за это ничего не грозило. Разгромить русский флот у турок не было сил, а потеря одного-двух кораблей и нескольких мелких судов в самом худшем случае грозила 62-летнему адмиралу только отставкой. Тем не менее старый и больной адмирал в отсутствие Орлова лишь имитировал какую-то активность. Дабы избежать обвинений в поношении адмирала из нашего официального иконостаса, приведу хронологию походов русских судов в отсутствие
