я сегодня даже не позавтракала!
Чтобы сообразить себе чашечку кофе, пришлось старательно поскрести по сусекам. В процессе я обнаружила, что у нас закончился и сахар, и полезла в нижний ящик своего стола за цилиндрической баночкой с надписью «Чай детский с ромашкой». В нее я конспиративно насыпаю сахар, чтобы всегда иметь под рукой НЗ сладкого песка.
Однако кто-то из моих смышленых коллег раскусил эту хитрость и в мое отсутствие бессовестно опустошил емкость. На дне банки сиротливо перекатывались два неровных кубика рафинада, очевидно положенных туда застенчивым воришкой в качестве компенсации – весьма слабой! А может, экспроприатор надеялся, что два кубика размножатся?
– Разве что делением, – грустно вздохнула я, соображая, где бы разжиться сахарком.
Двух малюсеньких кубиков на большую кружку мне совершенно недостаточно!
– Пойду в народ, – решила я.
Выпускающие видеомонтажеры прямого эфира сутками сидят в своей каморке с мониторами и вынужденно бодрствуют до глубокой ночи. Кофе у них – расходный материал, значит, и сахар найдется. Правда, выпросить его, возможно, будет непросто…
Прихватив дымящуюся кружку с несладким пойлом в надежде, что она придаст убедительность моей смиренной просьбе, я покинула кабинет и пошла по коридору. На ходу церемонно раскланивалась с коллегами, и очередной мой реверанс пришелся как раз против двери в студию. Опасаясь облить кого-нибудь кипятком, я предусмотрительно держала руку на отлете, и внезапно распахнувшаяся дверь одним махом выбила у меня чашку.
Посудина грохнулась на пол, и на светлом паркете разлилась коричневая лужа.
– Теперь нужно просить в комплекте и сахар, и кофе! – с укором сказала я режиссеру Славе, чье неожиданное появление стало причиной катаклизма. – А тебе придется сбегать за тряпкой и вытереть пол!
– Минут через пять, хорошо? – кротко, но на редкость зловещим тоном отозвался Славик, маниакально блестя очками. – Тут еще сейчас потекут реки крови! Так что я эту твою лужу осушу потом заодно с ними.
Мне стало интересно, что вызвало такой приступ кровожадности у обычно добродушного Славы. Я даже забыла поднять с пола свою кружку. Сунулась в студию и увидела у синей стены, на экране телевизора превращающейся в живую картинку, смущенную Наташу со школьной указкой в руках.
Я глянула на часы: все правильно, только что закончился выпуск метеопрогноза, единственной нашей программы в утреннем прямом эфире.
– Что случилось? – поинтересовалась я.
– Случилось то, что она хохотала! – обвиняюще вскричал Славик, выныривая из-за моего плеча. – Причем дважды! И оба раза – в самой середине основного рекламного текста!
– Этого не может быть, – примирительно заметила я. – Середина у чего бы то ни было всего одна, так что точно посреди рекламного текста она могла хохотать только один раз.
– А ты ее не защищай! – Славик протиснулся мимо меня в студию и забегал кругами вокруг камеры на штативе.
Оператор
