доехала до метро «Первомайская» и шла сейчас по одноименной улице вдоль трамвайных путей.
Возле дома на углу 11-й Парковой девушка остановилась.
– Вот здесь я и живу, – она посмотрела в глаза Давиду, как будто хотела о чем-то спросить, но не решалась.
– Ты что-то хочешь узнать? – помог ей парень.
– Да, – кивнула девушка. – Ты меня проводил, спасибо. А как же сам? Ведь метро уже не работает.
– Ладно тебе, успокойся, – отмахнулся Давид. – Я – мужчина. Не пропаду.
– Ну, уж нет! – тряхнула головой девушка. – Пойдем ко мне, – это было произнесено таким тоном, что возражать не осмелился бы самый упрямый из мужчин.
Давид пытался никогда никому не доставлять неудобства, тем более своей персоной. Но девушка решительно взяла его за руку и потащила в подъезд.
– Только нам надо пробраться, что называется, на цыпочках, – предупредила она. – Я здесь комнату снимаю, и хозяева не любят, когда я поздно прихожу.
– Такое случается часто? – ухмыльнулся Давид.
– Тихо ты, – одернула девушка. – А то, учитывая твое еврейское имя, получишь обрезание… языка!
– Языка?!
Парочка, стараясь не шуметь, пробралась в комнату девушки. Закрыв за собой дверь и включив настольную лампу, она облегченно вздохнула, будто тонкие стены комнаты были непреодолимой преградой для остального недружелюбного мира. А в комнате и диван-кровать, и письменный стол, и небольшой шкаф – были настолько знакомы, что, казалось, не дадут свою хозяйку никому в обиду.
– Только предупреждаю, – девушка обернулась к Давиду. – Веди себя прилично…
Может быть, парень послушался бы увещеваний хозяйки, но на сей раз она оказалась так близко, а в девичьих глазах плясал такой огонь, что гость не сдержался и поцеловал ее. Она почти сразу ответила на поцелуй, обняла… Надо ли говорить, мужчины даже не предполагают, что они никогда не участвуют в выборе? Выбирает только женщина, и только женщина решает: разрешить ли мужчине познакомиться с ней поближе или послать в Америку картошку копать…
Утром Давид проснулся от того, что хлопнула входная дверь квартиры. Видимо, хозяева благополучно ретировались по своим делам. Новая знакомая Давида мирно дремала у него на плече. На ее губах играла необыкновенно счастливая улыбка, будто она мечтала о такой ночи всю сознательную жизнь.
– Но имя свое так мне и не назвала, – вздохнул Давид.
Глава 3
Августовская прохлада, наиболее сильная этим летом, окутала Петербург. С моря дул постоянный колючий бриз, разгоняя еще сохранившиеся в городе клочки теплоты и остужая отвыкшую от холода землю. Правда, ожидалось еще бабье лето, но кто его знает, что пошлет Бог в сентябре?
Где-то далеко на Васильевском завыла собака, будто прощалась с умирающим хозяином и спешила всех оповестить о своем несчастье. До императорского
