про бардачок.
И вздохнул:
– Нет.
– Это хорошо. Потому что я намерен удвоить цену за поездку. Или утроить, если довезешь меня быстро.
Таксист цокнул языком.
И дал по газам.
Машина едва не сбила какого-то бомжа, копавшегося в ржавом мусорном контейнере. Рядом стояла тележка, забитая тряпьем, пустыми бутылками и кусками старой мебели.
У перекрестка они сбавили скорость, что едва не стоило Гонсалесу жизни.
В метре от бампера возникла необъятная фигура вермедведя.
– Назад, – процедил Мичи.
Гонсалес обладал хорошей реакцией – массивная лапа царапнула пустоту.
Таксист ускорился.
Оборотень – тоже.
Мичи, наполовину высунувшись из окна, разрядил в бегущего переверта остатки обоймы. Серебряная дробь вырывала из туши огромные куски, но зверь продолжал двигаться. Когда монстру снесло полчерепа, он успокоился.
Или – упокоился.
– Объезжай его, – приказал клиент.
Гонсалесу не нравился этот косматый бугор, начавший трансформироваться в человека. К горлу что-то подступило.
– Не смотри, – посоветовал Мичи.
И быстро сменил опустевший рожок.
На перекрестке они едва не столкнулись с бетономешалкой, выкатывающейся из ворот стройплощадки. Гонсалес вильнул влево и направил такси в узкий проулочек, едва не поцарапав крыло.
Мичи передернул затвор.
– Да кто ты такой вообще? – не выдержал Гонсалес.
– Никто.
– Я не шучу.
– И я. Меньше знаешь – крепче спишь.
Прямо по курсу открылась металлическая дверь. Гонсалес набрал высоту, а Мичи перегнулся через дверцу и нашпиговал картечью тушу грондра, попытавшегося пробить дно аэротакси кулаком. Кабаноподобное существо впечаталось в кирпичную стену, прижимая лапы к окровавленной груди. Тусклая лампа над подъездом выхватила из мрака жуткое рыло и торчащие из пасти клыки. Выставили матерого секача…
Машина резко ушла вверх, нащупывая линию подпитки.
– Долго еще?
Гонсалес заложил крутой вираж, вписываясь в арку, насквозь промчался через колодец старинного дворика и выскочил на заброшенный пустырь.
– Тут же нет…
– Заткнись, брат. Дай мне сделать свою работу.
Очередной вираж – и они мчатся по кварталу, застроенному какой-то колониальной рухлядью. Два-три этажа, облупившиеся колонны, окна за деревянными ставнями. Вездесущие гирлянды развешанного белья. Кроны пальм, железные ворота, каменные львы на парапетах…
Дальше.
Спальный район, пересеченный мутной речушкой. Однотипные кондоминиумы, некоторые – с охраной. Камеры, датчики движения, частная полиция. Тишина и спокойствие. Инородное вкрапление, оазис в океане беспросветной нищеты и перенаселенности.
Автомойки и станции
