и тот всегда уступит, если попросить, дорогу.
Когда Лилле нашёлся, он лежал ничком и тяжело дышал. Сын Антилопы первым делом влил в рот мальчика немного бодрящего напитка, и лишь потом посадил к себе на плечи.
Через два года Лилле узнал, как правильно сидеть на гребне крушта, чтобы тебе был не страшен никакой ветер. И уже мог без опаски любоваться степью. Он не возненавидел её после того страшного приключения. Просто то была другая степь. «Степь вблизи», как он её называл. Злой брат-близнец «Степи вдали».
Теперь весь мир для Лилле разделился на «вблизи» и «вдали». Мальчик удивлялся, как он раньше не замечал этого раздвоения.
«Мама вдали» была неприятной женщиной, которая любит браниться с соседями. «Мама вблизи» была доброй и кроткой, она словно менялась, когда оказывалась в тесной, но такой уютной квартире, наедине с близкими.
«Папа вдали» был нескладным мужчиной со смешной походкой. Но стоило ему сесть в своё любимое плетёное кресло, несовершенство фигуры куда-то пропадало. Он казался красивым, как те каменные люди в вымершем городе, над которым однажды пролетел крушт. Город Тысячи Статуй, так он вроде бы назывался.
Далеко не всегда «вблизи» было лучше, чем «вдали», здесь не существовало никакой системы.
Например, «Гриру вдали» был примерным юношей, почтительным к старшим и снисходительным к младшим. Но стоило оказаться с ним наедине в коридоре Квартириуса – пустотах в самой толстой части панциря, где круштаны ели, отдыхали, спали и проводили время с близкими – вот тогда Гриру показывал свою вторую натуру. Без свидетелей он мог ни за что отвесить подзатыльник встречному малышу просто так, пожелать вслух зла даже самому Мудрейшему. И бесполезно жаловаться. Тебя всё равно не пустят на взрослый совет. Ты будешь стоять и смотреть с некоторого расстояния, как «Гриру вдали» лебезит и изворачивается, и делает это так умело, что взрослые ему верят.
Даже про самого себя Лилле понял, что он есть вдали и вблизи. «Лилле вдали» слыл нелюдимом, чудаком себе на уме, одним словом – Молчун. «Лилле вблизи» был намного общительней. Вот только так приблизиться к себе Лилле не позволял даже маме. Непоседа – единственный, кто знал Молчуна не молчуном, а любителем поговорить. Но только так, чтобы никто кроме Непоседы не слышал.
Обладатель этого прозвища был единственным другом Лилле. И единственным человеком, который не участвовал в великом раздвоении мира, не имел злого близнеца «вдали» или «вблизи». Он был одинаков в общении со старшими и с младшими, не кривил душой хоть на Подкове, хоть на Гребне, хоть на ремнях, хоть в Квартириусе, хоть на верхних площадках. И пусть только одному человеку он доверил свои потайные чаяния бежать в нижний мир, но зато не лгал другим, что мечтает всегда жить на круште.
Да уже одного избиения подлого Гриру хватило бы, чтобы искать товарищества Варэка, как не ищут благосклонности любимой. Даже если забыть про массу других достоинств, которыми Лилле
