звякнуло, заскулило, и бронированный щит, расколовшись на две половины, разошелся в стороны. «Жигули» проехали и остановились перед мощеной светлыми плитками небольшой площадью, на которой аккуратно стояли рядком сверкающие при косых лучах граненого фонаря новые иномарки.
– Мне остаться? – Женщина сняла очки и посмотрела с сомнением, с каким-то маленьким страхом не за себя.
– Пожалуй, идем вместе. Тут что-то мужчин не любят.
Слепаков и его спутница подошли к высокому, декоративному крыльцу кирпичного дома, не похожего на дачу или коттедж, а напоминающего, скорее, крепость с узкими, зарешеченными окнами-бойницами. Тотчас возник страж в черной коже и черном шлеме-полумаске. Перчатки с раструбом, как у мушкетера. К поясу пристегнуто что-то похожее на автомат, только меньших размеров. Страж протянул руку в перчатке жестом запрета.
– Я к Илляшевской, – произнес неуверенно Слепаков; он не знал, кто это и что следовало бы добавить к фамилии.
– Здесь филиал феминистского клуба «Золотая лилия». Мужчинам вход воспрещен, – сердито сказал страж прокуренным голосом тринадцатилетнего подростка.
«Неужто баба?» – подумал Всеволод Васильевич и беспомощно кашлянул.
– Нам нужно срочно увидеть старшую в этом… учреждении, – неожиданно твердо заговорила его спутница. – Здесь работает жена этого человека. У них в настоящее время возникли серьезные неприятности. Все требуется выяснить возможно быстрее.
– Жена? – презрительно переспросил страж. – А вы кто такая?
– Мы сотрудники… бывшие… – промямлил Слепаков. – Сказали же, моя жена играет здесь в оркестре.
– На чем? Не знаете, на чем играет ваша жена? Ну, фрукт!
– Слушай, дочка, – приходя в отчаянье, взмолился Всеволод Васильевич, – нужно срочно сказать жене. Ну, войди в положение, хоть ты и… феними…
– Я не феминистка, я частный охранник. Фамилия?
– Моя?
– Вашей жены.
– Слепакова Зинаида Гавриловна.
– Знаю ее. Синтезатор.
– Кто? – не понял пенсионер.
– Играет она на синтезаторе, – вмешалась водитель «Жигулей». – Такой современный инструмент.
Охранница открыла какую-то коробочку и нажала кнопку. Через минуту возник уверенный женский голос.
– Это Инга, Марина Петровна. Тут к вам двое просятся…
– Дамы?
– Одна полустарушка и один пожилой… старик. По виду безобидные.
– Не журналисты?
– Говорят: нет. И не похожи. Пустить?
– Может быть.
– Обыскать?
– Лих с ними, рискнем, – усмехнулся голос. – Пусть войдут.
– Слушаю, Марина Петровна. Идите, дверь открывается автоматически.
Слепаков и женщина вошли в вестибюль, облицованный желтоватым мрамором. За столиком золоченого дерева сидела женщина. Волосы ее были соответственно
