бес поселился у тебя в ребрах?» – обругал себя Антон Сергеевич. Урсус встал и склонил голову.
Она прошла в комнату и села напротив. Он тоже сел. Помолчали. При неверном свете масляных светильников было непонятно, что выражает ее лицо. Он попеременно читал в нем то смущение, то равнодушие, то надменность. Потом понял, что это воображение дорисовывает ее образ. Тогда Урсус взял со стола кувшин и разлил по кубкам очень темное, почти черное вино.
– Мне сказали тебя зовут Орит, моя госпожа? – разлепил он губы.
– Это так, – ответила она ненатуральным грудным голосом. – А как твое имя, гладиатор? Не называть же тебя медведем.
– Почему же? Мне нравится. Но если хочешь, называй меня Антоний.
– Хорошо, Урсус-Антоний, там разберемся…
Выпили. Она пила небольшими глотками, он сгоряча хватил залпом. Вино оказалось терпким и густым, как сироп. Он не удержался и сморщился. Она засмеялась фальшиво.
– Так разбавляют вино в Самарии. Мы любим все крепкое, – подчеркнула она последнее слово, откровенно обводя взглядом его фигуру.
Антону Сергеевичу не понравился этот намек – девушке абсолютно не шла пошлость. На вид ей было не больше двадцати пяти, но вела она себя как матерая разведенка не первой свежести, возможно, пыталась таким образом скрыть смущение.
– Сколько тебе лет, сладкий? – продолжила Орит напирать, но слово «сладкий» произнесла совсем неуверенно. Он окончательно убедился в том, что она лишь играет роль порочной матроны, и решил сбить ее дурацкий настрой.
– Шестьдесят семь.
– Как это? – по-детски удивилась она, брови ее взлетели. Но, что-то вспомнив, снова начала заигрывать. – Выглядишь ты лет на сорок моложе.
– Внешность обманчива. Вот тебе, например, на вид лет двадцать с небольшим, а ведешь ты себя как пожилой суккуб, – сказал он рассудительно.
Орит вспыхнула так, что это стало заметно даже в сумраке.
– Да как ты смеешь, раб! – начала было она, поднимаясь с места, но передумала. Села. Потом улыбнулась смущенно и сказала: – Ты прав, Урсус… я не такая…
«Ну да, – усмехнулся он про себя, – только трамваи еще не ходят». Снова разлил вино по кубкам. Они в молчании выпили. Теперь он пил не спеша – так вино показалось даже приятным на вкус.
Первой заговорила девушка, на этот раз естественным голосом, звучащим гораздо выше:
– Шестьдесят семь… А на самом деле?
Он решил продолжить говорить правду; стало интересно, к чему это может привести:
– На самом деле я живу другой жизнью, а все, что происходит здесь, мне кажется.
– Вот как… – удивилась Орит, – и я кажусь?
– Да. И ты самое прекрасное из моих видений, – отвесил он комплимент.
Красавица чуть улыбнулась, дав понять, что комплимент принят.
