Вот только я не понимаю, раз уж весь Петербург буквально наводнен возможными подозреваемыми – почему полковник не выпускает Степочку?
– Именно поэтому и не выпускает, – вздохнул Павлик. – Слишком много подозреваемых – тоже плохо. Мотивы у всех расплывчатые, требуют долгой тщательной проверки… А у Степы – единственная реальная улика. Медальон.
– А знаете что? – вдруг воодушевился Андрюша. – Я мог бы составить небольшую программку для вычисления преступника. Заложу в нее известные нам факты, она выстроит потенциальных подозреваемых по степени вероятности совершения кражи…
– И сколько времени это займет? – спросила я с подозрением.
– Не больше недели, – заверил меня Андрюша.
– Нетушки, спасибо! Обойдусь без твоей программки. Я своего сыночка вытащу раньше, могу поспорить на свои леопардовые тапочки!
Андрюша хмыкнул:
– А мне что поставить на кон?
– Это должно быть нечто не менее ценное, чем мои таптуськи. – Я горделиво покрутила своей очаровательной ножкой, обутой в пятнистую домашнюю «завлекушку».
Андрюша достал из заднего кармана плоский, широкий и гладкий, как морская галька, смартфон:
– Последняя модель айфона. В нем – вся моя душа. Я без него и секунды не проживу. Годится для ставки?
Я кивнула:
– Значит, поспорили. Не позже, чем через неделю, Степочка вернется домой, иначе прощай мои тапочки! Верно?
– Вы сказали – раньше, чем через неделю, Любовь Васильевна, – влез въедливый юрист Павлик.
– Ну хорошо, хорошо, – сварливо сказала я. – Значит, через шесть дней, в следующий вторник, увидитесь со своим другом в домашней обстановке. Так?
– По рукам! – жизнерадостно подтвердил Андрюша. – Мне ради Степки и с айфоном расстаться не жалко!
– Как же вы планируете вытащить Степу из «Крестов»? – поинтересовался Павлик. – Будете следить за каждым свидетелем из нашего списка? Опросите их родных и знакомых? На это уйдет несколько месяцев, даже с нашей помощью… И я уже не говорю о том, что ни одного из нас просто нет полномочий, какими обладает тот же полковник Орлов…
– Материнское сердце – лучший проводник, оно подскажет, с чего начать, – не слишком уверенно отозвалась я. – А вместо полномочий у меня хорошо подвешенный язык, я кого хочешь уговорю пропустить меня куда хочешь…
– И что подсказывает вам сердце? – не без некоторого скепсиса спросил Павлик. – С кого из свидетелей начнете?
Я промычала что-то невразумительное, прислушиваясь к голосу сердца. Оно, как назло, молчало. Точнее, выстукивало на ребрах единственную фразу: «Слишком много кофе, слишком много кофе».
– Позвольте, Любовь Васильевна, я выскажу вам свои соображения, – предложил Павлик, снимая
