орала ворона. Видно, уже предвкушала обильную и питательную трапезу, не чета обычному мусору.
«Кар! Кар!» звучало скорее как «мясо! Мясо!». Знаете, я даже не обижался на эту птицу.
Но до чего же досадно и глупо. Глупо подыхать от ножа в спину, когда мог бы захватить мир. Ну, может, не весь. Зачем мне такая морока? А вот изрядный кусок точно.
Еще немного – и я бы основал новый темный дол, собрал тех, кто еще выжил в этой священной резне, устроенной фанатиками. Хотя не… собирать не стал бы, обойдутся! Я сам справился, и они сумеют, если есть хоть зачатки силы и усердия. А мне никто не нужен! Это был бы мой дол, мой дом, мой…
Кха… Кровь на губах, медный вкус на языке. Дерьмово. Значит, легкое все же пробито. Сдохнуть в выгребной яме – демонов «господин плюмаж» хохотал бы до колик, если бы не откинул копыта раньше. Обидно… или нет?
Весь месяц, как только схлынуло опьянение после фейерверка смерти, я таскался по кабакам, как неприкаянный.
Месть свершилась. В покоях темных богов для моих родителей и сестры отныне будет гореть камин, который станут топить душами их убийц.
Все хорошо. Я сумел. Справился.
Только дальше-то что?! Зачем теперь жить?
Я прикрыл глаза и хрипло, зло засмеялся. Смех перешел в судорожный кашель. Шатт! Больно.
Допился, алкоголик. Смысл жизни он потерял, истерик недорезанный. Тьфу, теперь-то уже вполне дорезанный. Выжег всю верхушку церкви и вылез живой из самой глубокой жопы мира. А тебя порешили простые уличные бандиты, позарившись на пухлый кошель.
Мысли уплывали в туман, но упрямая злость все не давала отключиться. Пш-ш-шла! Шаттова птица, я еще не сдох! И возможно, даже… выживу… всем… назло…
– Господин, вы меня слышите?
Ну все. Предсмертные видения пожаловали. Точнее, пока только голос. Подозрительно знакомый голос!
– Господин… хм. Нет, не отвечайте. Лучше молчите, с таким ранением разговаривать нельзя. Хрюша, фу! Беги и принеси мою сумку.
Веки словно свинцом налились, но изумление было столь велико, что я их все-таки поднял. Даже несмотря на то, что это стоило последних сил.
Надо мной склонилась она. Дура. Прекраснодушная идиотка. Гребаная святая сволочь.
Ослепла, что ли! Не видишь, кого тебе мертвые боги под ноги послали?!
И в следующую секунду понял: не видит! И правда не видит!
Глаза святой сволочи были едва прикрыты полоской алой ткани, явно оторванной от подола когда-то строгого орденского платья. А под повязкой проглядывали пустота и след от ожога.
Какого шатта?! Кто посмел?!
Слепая. Она слепая!
И тащит меня из помойки исключительно потому, что не видит, кто перед ней. Как там говорили эти больные праведностью идиоты? Неисповедимы пути богов.
Глава 3
