любви.
– Я все равно думаю, что у Имрана есть потенциал, – заметила Парвин, забирая у Би Джаан тарелку и накладывая себе щедрую порцию спагетти.
– Не знал, что ты так яро поддерживаешь «Движение за справедливость», Пино, – поддразнил ее Фарид. – Твой покойный муж, Сардар Ваджид Али, небось в могиле от таких слов переворачивается. Разве для того, кто поддерживал ПНП[12], не сродни богохульству вдруг стать фанатом Имрана Хана?
Парвин захихикала, совершенно не задетая укором.
– Я удивлена, что вы, журналисты, вообще можете думать о какой-либо другой партии, кроме «Движения за справедливость», – фыркнула она. – Что в газетах, что по телевидению только и трубят о том, какой Имран великий спаситель.
– У нас нет выбора, Пино, – ответил Фарид. – Нам нельзя высказывать никакой критики в отношении нынешнего правительства. Это просто трагедия.
– Единственная трагедия – это то, как страдают сторонники Имрана Хана, – возразила Парвин. – Если мы хотели еще одно неудачное правительство, нужно было остаться при предыдущих лысоголовых.
Сорайя была не так сильна в английском, как гости, поэтому с трудом могла понять, о чем они беседуют. Но последовавший за словами Парвин дружный взрыв смеха подтвердил ей, что та пошутила. Девушке нестерпимо захотелось улыбнуться, будто только так она смогла бы приобщиться к чему-то непонятному, но забавному. Однако она лишь расправила свое сари, наклонилась и вежливо протянула Салиму чашку.
– Разве это не то сари, в котором Назия была на нашей свадьбе? – Салим указал пальцем на наряд Сорайи, сдерживаясь, чтобы тотчас не обвинить ее в краже. – То, что принадлежало моей матери?
С лица Сорайи сползла улыбка.
– Назия-апа подарила его мне за несколько недель до своей смерти.
– С чего бы ей так делать?! – с негодованием спросил Салим, беря из ее рук чашку. – Она любила это сари. А что это за прическа? – он перевел взгляд на хозяйку дома. – Кто велел ей уложить волосы, как укладывала Назия? Я в шоке, Наурин!
– А ты ждал, что она станет беречь свадебное платье от брака, который развалился? – спросила Сабин, гаденько ухмыляясь.
Наурин стрельнула в племянницу холодным взглядом, призывая ее замолчать. После того как ухмылка исчезла с лица Сабин, хозяйка дома с удовлетворением подумала, что наконец-то начинает брать ситуацию под контроль.
– Назия была щедрой, Салим-бхай, – сказала она. – Всегда одаривала слуг. А Сорайя была ее сиделкой, единственной, кому она могла доверять. Вероятно, поэтому она и отдала ей сари. А еще Назия хотела, чтобы сегодня Сорайя уложила себе волосы именно так.
Брови Салима раздраженно дернулись. Он сверлил глазами Сорайю, разливавшую чай гостям, оценивая каждое ее движение с дотошностью маньяка-преследователя. Сорайя избегала его пронизывающего взгляда. Она покинула салон в полном восторге от комплимента, который сделала ей Наурин-биби. Но затем тревога вновь наводнила ее мысли
