руку, чтобы провести пятерней по волосам. Вернее, попытался… так как это была та рука, что превратилась в культяпку, и все окончилось ничем.
«О Свет! – мысленно воскликнул он. – Я теряю над собой контроль. Зачастую я не понимаю, чей это голос – мой или его. Когда я очистил саидин, все же должно было стать лучше! Я вроде бы должен был оказаться вне опасности…»
«Кругом опасность, – пробормотал Льюс Тэрин. – Мы уже безумны. Теперь возврата нет». Он захихикал, но смешок быстро перешел в рыдания.
Ранд обвел взглядом комнату. В темных глазах Мин он увидел такую тревогу, что поторопился отвернуться. Аливия, наблюдавшая за разговором о Семираг так, будто видела собеседников насквозь, ответила Ранду всепонимающим взглядом. Даже слишком понимающим. Найнив наконец-то уступила давней привычке и то и дело подергивала косу. Кадсуане же на сей раз не стала бранить юношу за гневную вспышку. Вместо этого она просто поднесла к губам кубок с вином. Как она пьет эту отраву?
Мысль была обыденной. Нелепой. Ранду хотелось рассмеяться. Только он был не в состоянии издать ни звука. Даже мрачный юмор не помогал ему, вообще ничего не помогало. «О Свет! Я так больше не могу. Перед глазами все как в тумане, рука обожжена и искалечена, а старые раны в боку открываются, стоит только вдохнуть поглубже. Я высох, точно вычерпанный до дна колодец. Нужно заканчивать тут свои дела и отправляться к Шайол Гул».
«Иначе от меня ничего не останется. И что тогда убивать Темному?»
Подобная мысль веселого смеха не вызовет. От нее впору впасть в отчаяние. Но Ранд не плакал, ведь он – сталь, а стали слезы неведомы.
Наверное, покамест им на двоих хватит рыданий и слез одного Льюса Тэрина.
Глава 2
Сущность боли
Эгвейн встала и выпрямилась, спина словно в огне горела от ставших уже привычными ударов, нанесенных рукой наставницы послушниц. Она чувствовала себя ковром, из которого старательно выбивали пыль. Несмотря на это, девушка спокойно расправила белые юбки и, повернувшись к зеркалу, аккуратно промокнула уголки глаз. Всего лишь по слезинке в каждом глазу. Эгвейн улыбнулась своему отражению и вместе с ним одобрительно кивнула себе.
Серебристая поверхность зеркала отражала маленькую, отделанную темным деревом комнату за спиной девушки. Обстановка была весьма строгой – прочный табурет в углу, сиденье которого потемнело и истерлось от многолетнего использования. Массивный письменный стол наставницы послушниц с единственным толстым фолиантом на нем. Другой стол – узкий, стоявший позади Эгвейн, – украшала резьба, но гораздо большее внимание он привлекал к себе кожаной обивкой столешницы. Именно на нее ложились многие послушницы – и даже принятые, – чтобы понести наказание за непослушание. Эгвейн могла себе представить, как от бесконечных потоков слез постепенно темнеет столешница. Сама Эгвейн тоже не раз проливала здесь слезы.
Но не сегодня. Всего две слезинки, и ни одна не скатилась со щек. Не оттого, что ей не было больно, –
