я выглядываю из-под укрытия и упираюсь в улыбчивую мордашку младшенькой.
– Почему русалка на ветвях? – дочка тычет пальчиком в экран телевизора, где толстобокая мультяшная русалка с мерзким зелёным хвостом пытается удержаться на ветвях дуба.
– Она так развлекается… – отмахиваюсь я, ещё не вполне осознавая весь бред нарисованного мира.
– Как развлекается? Соскальзывает? – допытывается дочь.
– О, Господи! Почему она должна соскальзывать? – я путаюсь в собственном одеяле, равно как и в расспросах своего ребёнка.
– Ну, а чем она цепляется – хвостом, что ли? – авторитетно встревает старшая, возникая в амбразуре моего одеяла.
Я, окончательно проснувшись, но не покидая своего убежища, начинаю объяснять дочерям:
– Наши – славянские – русалки выглядят как обычные девушки, с ногами, в исподних рубахах, с распущенными патлами… Они любят сидеть на нависающих над водой ветвях деревьев и зазывать проходящих мимо мужчин.
– Зачем? – пучит глаза младшая.
– Ну, – на секунду заминаюсь я, – они утягивают их в воду… Забавы у них такие странные…
– Как сирены, да? – деловито уточняет старшая, уже знакомая с древнегреческой мифологией.
– Ну да, похоже.
– А хвост? – не унимается младшая.
– Что хвост?
– Ариэль же с хвостом! – припечатывает малышка.
Я обречённо вздыхаю: лекция по нежити с утра да на голодный желудок – не самоё приятное времяпрепровождение. Но что делать? Мать – должность круглосуточная.
– На Руси верили, что русалки – души утопленниц, они хвостов не имеют, живут в реках и омутах. А в Европе русалки – морские девы без души, они-то как раз с хвостами. Ни на каких ветвях они не висят, в отличие от наших. И нечего путать кислое с пресным! Всё! Отстаньте от меня в мой законный выходной! Гриша, скажи им, – я обращаюсь к последнему спасительному средству – к мужу.
Но его половина пуста.
– А где папа?
– Ушёл! – хором рапортуют дочери.
– Куда?
Девочки пожимают плечами. Ни за что не поверю, что они отпустили его без допроса в субботнее утро. Я грозно перевожу взгляд с одного веснушчатого личика на другое. Но мои «партизанки» молчат. И мой «дознавательный» взгляд, от которого усмиряется нежить, урезониваются гномы и конфузятся драконы, на родных дочерях не работает.
– Кто что хочет на завтрак? – радостно спрашиваю я, заходя с другой стороны и подкупая детей редким случаем выбора.
Моя интрига безупречна, потому что небанальна. Я усыпляю детскую бдительность, готовя яйца по-венски для одной, ленивые вареники для другой, а себя балую французским омлетом и лишь потом начинаю игру.
– А что же, папа голодным ушёл? – ужасаюсь я, глядя на наше утреннее изобилие.
– Он бутерброд ел. С чаем, – сдаёт позиции
