интеллектуала». Далее шло изложение их позиций. Офицер, слегка пьяный: «Только не говорите мне, на чьей стороне воевала Франция! Ваши сражались и убивали наших солдат в Сирии, Ираке и в Северной Африке. Ваши военные корабли что-то не вышли из Мер-эль-Кебира в Портсмут, чтобы соединиться там с нашим флотом, поэтому мы и были вынуждены их атаковать. А теперь мы еще узнаем, что ваши жандармы здесь, в Париже, конвоировали три тысячи французских детей на Восточный вокзал, откуда их повезли в лагеря смерти. А все потому, что они, как оказалось, евреи». Седоватый интеллектуал, тоже слегка пьяный: «Говорите тише, месье. Вас могут убить за такие слова. Ваша версия событий ошибочна. Эти корабли остались бы верны Франции. Потом, когда немцы попытались захватить наши корабли в Тулоне, мы их первые потопили. Мой зять был до смерти замучен в гестапо. Они убили почти всех жителей деревни рядом с моим родным городом. А бойцы «Свободной Франции» сражались бок о бок с вами, и сражались мужественно. Тысячи французов погибли в ходе освобождения от снарядов, выпущенных с ваших кораблей. Движение Сопротивления воплощало истинный дух Франции!» При этих словах все присутствующие в баре завопили: «Vive la France!» А я продолжала записывать, притворившись, будто ничего не слышала».
Она разрешила Роланду взять дневники на ночь. Он читал их после ужина, а потом перед сном, когда они легли рядом в кровати, Алиса начала читать первый, а он к этому времени уже дочитывал эпизод с «очень занятной» вечеринкой с британскими офицерами в Суассоне, «в чудесном доме с парком и озером». Больше всего Роланда поразила доверительная интонация и точность ее прозы. Больше того, она явно обладала даром блистательных и довольно смелых описаний. Полторы страницы, посвященные ее роману с американским лейтенантом Бернардом Шиффом, удивили его. Джейн Фармер писала, что никогда в жизни не встречала столь щедрого на ласки любовника, «столь экстравагантно старающегося доставить женщине удовольствие», что сильно отличало его от знакомых ей английских мужчин, которых интересовало лишь поспешное «туда-сюда». Ни на секунду не забывая о том, что родители его жены находятся за этой тонкой стенкой, он шепотом читал описание орального секса Джейн с Шиффом. Алиса сказала ему шепотом: «Она, скорее всего, забыла об этом. Она бы умерла от мысли, что я это могу прочесть».
Два дня спустя они оба прочли мюнхенские дневники от начала до конца. Перед обедом они пошли прогуляться по Либенау, вдоль набережной Гросе-Ауэ до замка. Алиса пребывала в возбужденном состоянии, не в силах забыть прочитанное, которое ее немного смутило, если не сказать покоробило. Почему мать никогда не упоминала об этих дневниках? Почему она дала их прочитать Роланду, а не ей? Джейн следует их опубликовать. Но она не посмеет. Генрих никогда ей этого не позволит. Внутри семьи «Белая роза» была его собственностью, хотя помимо него было еще немало уцелевших. Он давал интервью нескольким ученым, историкам, журналистам.
