Никита удивленно и вопросительно посмотрел на него.
– Разве ты не знаешь и того, что, когда после болезни государь ездил, по обету, на богомолье в Кириллов-Белозерский монастырь, то заехал в Песношский, близ Дмитрова, и был в келье Вассиана Топоркова, любимца покойного князя Василия?
– Знаю, но что же из этого?
– Государь, – я слышал это за достоверное, – спросил Вассиана: «Как должен я царствовать, чтобы вельмож своих держать в послушании?» Вассиан наклонился к нему и тихо сказал: «Если хочешь быть самодержцем, не держи при себе ни одного советника, который был бы умнее тебя, потому что ты лучше всех; если так будешь поступать, то будешь тверд в царстве и все будешь иметь в руках своих. Если же будешь иметь при себе умнее себя, то по необходимости будешь им послушен». Царь поцеловал его руку и отвечал: «Если бы и отец мой был жив, то и он такого полезного совета не подал бы мне».
– Так, так, оно на то и идет! – невольно вырвалось у князя Никиты.
– А что? – спросил князь Василий.
– Сказывали в слободе, что Василий Юрьев да Алексей Басманов составляют царю запись о новом дворе, и будет тот двор называться «опричиной».
– Опричиной? – удивленно произнес князь Василий, присаживаясь на лавку к столу.
Князь Никита в коротких словах стал рассказывать ему устав этого нового, до того времени неизвестного в России, учреждения особых царских телохранителей.
– Царь объявит своею собственностью несколько городов, – повествовал он, – выберет тысячу телохранителей из князей, дворян, детей боярских и даст им поместья в этих городах, а прежних вотчинников и владельцев переведет в иные места; в самой же Москве займет под них некоторые улицы. Телохранителям этим дано будет особое отличие: к седлам их коней будут привязаны собачьи головы и метлы в «ознаменование» того, что они грызут царских лиходеев и выметают измену из России.
Несмотря на то, что для князя Василия все это, как мы видели, не было особенною неожиданностью, такое быстрое исполнение его пророчества о потере для бояр царя поразило его.
Он глубоко задумался.
Наступило молчание, которое прервал первый князь Никита.
– Кроме Басманова и Юрьева, в большой чести у царя Григорий Скуратов.
– Татарин! – презрительно, сквозь зубы, процедил князь.
– Ништо что татарин, а теперь сила. Я, признаться, к нему заискал, гостем у него был.
– Ты, князь Прозоровский! – вспыхнул Василий.
– Ничего не поделаешь: такие времена переживать приходится, что не знаешь, где потеряешь, где найдешь.
– Не стать бы князьям Прозоровским находить что у Малюты! – высокомерно оборвал брата князь Василий.
– Не говори, брат, я и к тебе с челобитьем.
– С каким?
– Надо нам Скуратова на свою сторону переманить: силен он у государя, так не прогневись на меня, я его к тебе пригласил,
