образ человека исключительного, которому все дозволено, хладнокровно распоряжающегося судьбами миллионов. Даже самые ярые противники Наполеона, граждане воюющей с ним страны, отказывавшие ему в истинном величии, догадывались о том, что для многих людей его образ будет притягательным, несмотря на печальный конец. Как это ни парадоксально, в стране, победившей Наполеона, нашлось достаточное число его восторженных почитателей.
И. В. Лопухин в статье «Примеры истинного геройства, или Князь Репнин и Фенелон в их собственных чертах» приводит свой любимый исторический анекдот об авторе знаменитого «Телемака», аббате Фенелоне, который, желая утешить бедного крестьянина, идет в занятую неприятелем деревню, отыскивает и приводит к нему его единственную корову. На этот сюжет И. В. Лопухин намеревался написать пьесу, утверждая, что «Фенелонова корова славнее Наполеона, ищущего славы себе в том, чтоб не оставить на земле ни одной коровы и ни одного человека неголодного, ежели неубитого»50. По построению фразы заметно, что эта мысль далеко не очевидна для всех. Далее в статье затрагиваются волновавшие автора и его единомышленников этическая и эстетическая проблемы. «Я думаю, что больше бы театр сколько-нибудь полезен был, если б из без сильного потрясения страстей и чувствований предстали на нем и самые простые домашние действия примерной добродетели». С точки зрения эффектности, возможности вызывать изумление, производить впечатление биография Наполеона более выигрышна, чем биография Фенелона, как и немалого круга других политических деятелей. Нарождающаяся романтическая эстетика ставила акцент именно на изображении бурных страстей. Образ Наполеона совершенно вписывался в эстетику романтизма. В эстетической парадигме XVIII в. с ее рационализмом и четким и однозначным разделением добродетели и порока тирания и своеволие не могли быть привлекательными. С точки зрения романтиков, даже откровенный демонизм представал не пугающим, а привлекательным. Крайний индивидуализм и агрессивное самоутверждение для человека XIX в. стали привлекательными качествами.
Были и попытки внести в противостояние Наполеону аристократический пафос, романтическую приподнятость. Так, М. И. Дмитриев-Мамонов, на которого Невзоров оказал большое влияние, организовал Орден русских рыцарей – своего рода прототип декабристских тайных обществ. Освободительный характер этой организации первоначально был нацелен на противостояние внешнему врагу, отстаивание независимости родной страны. Его красноречивые и патетичные «Краткие наставления Русским Рыцарям» иногда приписывали Невзорову51. В то же время можно говорить о предпосылках к распространению не только гражданской, но и индивидуалистической, «демонической» ветви романтизма, которые весьма беспокоили моралистов.
«Друг юношества» всегда положительно отзывался о произведениях, казавшихся многим читателям старомодными, и исповедовал подход к художественному творчеству, характерный для ушедшего столетия. Вопреки литературной моде, Невзоров
См.: РО РНБ. Q III. 73. Сочинения и мысли М. И. Невзорова. Л. 1–12.
