рукой мама, ― всё равно везде придётся мыть.
Я шагнула в прихожую второй. Из кармана ветровки, которую повесила на древний металлический крючок, достала телефон и включила камеру.
– А вот и проклятый старый дом, ― прокомментировала я, сквозь дверной проём наведя камеру на маму, которая ещё возилась на веранде, отсоединяя люльку с кульком Фёдором от коляски.
Налево от входа виднелась кухня, направо, сразу за крючками для одежды, две узкие двери. Я открыла их по очереди.
– Цивилизация во плоти, ― заметила я, ― настоящий туалет и настоящая ванная.
Я отодвинула негнущуюся шторку, та зазвенела металлическими кольцами-крокодильчиками, обнажая чуть желтоватую, но в целом вполне приличную чугунную ванну. Я повернула вентиль:
– И даже вода идёт! Без тины и головастиков.
Не выключая камеры, я зашла в комнату. Слева от входа торчал белёный печной бок. Видимо, печь устроили в самом центре дома, чтобы она вот так выпирала во всех комнатах, давая тепло.
Мама уже наводила здесь свои порядки. Она наклонилась над выдвинутым ящиком древнего комода, что громоздился в простенке между двух окон, и вынимала стопки постельного белья.
– Так, это всё надо срочно перестирать, ― сказала она.
Здесь же на комоде покачивалась люлька с Федей, который продолжал безмятежно спать.
Центр комнаты занимал квадратный стол, голый, без скатерти, окружённый разномастными стульями.
Я обошла эту компанию, наводя камеру то на потрёпанный диван, то на обои в блёклый цветочек, то на гигантский тёмно-коричневый шкаф, угрюмо возвышающийся над прочей мебелью.
– Все вещи тут ― доисторические, ― я приблизилась к окну и кончиками пальцев отодвинула серую от пыли тюлевую занавеску. ― Какая гадость! Тут ещё и целый подоконник доисторических мушиных трупов.
Я поднесла телефон к одной из мух, опрокинутых на спину ― та едва заметно пошевеливала лапками.
– И одна наша современница, ― скривилась я.
– Пойду запущу стирку, ― сказала мама, ― поглядывай на Федю, пожалуйста.
Я привычно кивнула и тут же переместилась в соседнюю комнату. Кулёк не умел ещё даже переворачиваться на живот ― куда он денется с этого комода?
Вторая комната была раза в три меньше соседней. Здесь помещалась только узкая кровать и тумбочка. И что-то зудело. Я повернулась к окну. В углу деревянной рамы с потрескавшейся краской в паутине барахталась ещё одна муха.
Я выключила камеру.
За окном виднелись яблони, наполовину потерявшие листья, хотя август ещё только начался, но оказался не по-летнему холодным. Яблоки висели на полуголых ветвях грустно и сиротливо. Туман, стелившийся над рекой, которая унесла Ваниного зайца, рос и подкрадывался к дому.
– Так, Ваня, давай на диван, ― скомандовала в большой комнате мама, ― и сиди, пока я пол не вымою.
Я встала в проёме, наблюдая, как мама бралась поочерёдно за углы покрывала,
