встречаюсь с ним взглядом и медленно киваю:
– Да.
– Хорошо! – Он выдыхает, будто беспокоился, что изменения могут мне не понравиться.
Дав мне еще пару минут, Аполлон кивает головой в сторону ванной и закрывает дверь в спальню.
Я вхожу в ванную и разворачиваюсь как раз в то время, когда он закрывает за нами и эту дверь. Заперев ее на замок, Аполлон подмигивает мне и, зайдя в кабинку, включает воду. Мы молча стоим рядом и смотрим друг на друга, пока нагревается вода. Довольно скоро из душа начинает валить пар и зеркало запотевает. Только тогда я начинаю чувствовать себя в достаточной безопасности, чтобы повернуться и опереться руками о столешницу. Я не могу смотреть в зеркало, потому что боюсь увидеть синяки или кровь на своей коже. Вообще, я избегала смотреть на себя с тех пор, как выписалась из больницы. Разве это не печально? Я не могла вынести того, что сделал со мной огонь, неделя, проведенная с Кроносом, или дни без сознания. Все говорят мне, что я боец, но я чувствую себя совершенно иначе. Я прячусь от своих страхов, сжимаясь под давлением обстоятельств. Когда взорвался мотоцикл Аполлона, я перестала ходить в университет. Сбежала из своего родного города, чтобы больше не встречаться со своим бывшим жестоким парнем, и застрелила человека, чтобы избежать попадания под власть Цербера.
Поэтому вместо того, чтобы разглядывать свое отражение в запотевшем зеркале, я опускаю взгляд на столешницу. На ней все еще лежат моя косметичка, расческа для волос, зубная щетка с зубной пастой и дезодорант. Все эти вещи находятся именно там, где я их оставила, но не могу избавиться от чувства, будто все это не мое. Словно я уже совсем не та, кем была раньше.
Но кем я стала?
Подойдя ко мне сзади, Аполлон осторожно освобождает мои волосы от резинки и проводит пальцами по спутанным прядям, осторожно убирая из них кусочки листьев и сосновых иголок, и кладет их на столешницу рядом с моей рукой.
– Знаешь, что мне нравится в тебе больше всего, Кора Синклер?
Я пожимаю плечом в немом вопросе.
– Ты жизнерадостная.
– Ну конечно… – Я закатываю глаза. – Думаю, скорее, совсем наоборот.
Аполлон берет расческу и медленно проводит ею по кончикам моих волос, поднимаясь все выше, к корням. Мои глаза медленно закрываются, и я позволяю себе расслабиться. Я не помню, когда в последний раз кто-то расчесывал мои волосы, не считая девушки, которую насильно выдали замуж за Титана, или женщины, которая вошла в комнату перед нашим отъездом на пресс-конференцию и грубо собрала мои волосы в низкий конский хвост.
Аполлон попеременно проводит по моим волосам то рукой, то расческой, и когда его ногти касаются моей головы, я издаю одобрительный стон. Он зарождается где-то в глубине моего горла и просто выскальзывает наружу, а когда ногти Аполлона снова касаются моей головы, я уже не хочу сдерживать свои стоны.
– Продолжай издавать эти звуки, детка, и мой самоконтроль вылетит в трубу.
Когда я слышу его голос рядом с моим ухом, я откидываю голову назад.
