Вернее, когда я задал такой же вопрос, засмеялся и сказал, мол, может, конечно, рассказать подробности, но уверен ли я, что мне это надо. И я был совсем неуверен! Потому что тон у твоего Маркова… Опасный. Если в общих чертах, я так понял, Анна Степановна замешана в одном из дел, которые затевались после войны. Напряги память и сама подумай. Тогда много чего было и все эти дела закончились не самым лучшим образом. Однако, Маслова тяжелой участи избежала. Якобы на этом и сыграли те, кто убил Льва Ивановича. В общем, я должен ее припугнуть тем, что правда вскроется и Маслов будет предан анафеме после смерти. Его честное, чистое имя покроется позором. Но если Анна Степановна действительно любила мужа, ей надо написать признание, что все делала она и во всем виновата тоже она. Собственно говоря, я так понял, Маркову просто нужен определенный текст, написанный рукой жены инженера. Там он уже его подкорректирует. И по факту выйдет признание не в каком-то старом деле, а в убийстве мужа.
– Хорошо. Это я поняла. Но с остальным, как?
– Я должен… – Ведерников истерично всхлипнул. – Должен… Зазадушить ее.
– Мда уж… – Ниночка с сомнением окинула взглядом Игоря. Странный выбор для Вадима. Ведерников курице голову не мог отрубить, когда они жили в деревне. А тут – хладнокровно задушить человека. Женщину.
И снова в дальнем уголке сознания у Нины Ивановны мелькнула мысль. А так ли она хорошо знает своего друга? Ведь Марков руководствовался чем-то, решив поручить Игорю столь специфическое задание. Как бы Ведерников сам не рухнул рядом с Масловой от разрыва сердца.
– В общем, смысл более-менее понятен. Потом, думаю, явится Вадим, заберет и тело, и записку. Дальше – его работа. Странно все… Как-то очень странно… – Ниночка снова подошла к окну и уставилась на улицу.
У неё было полное ощущение того, что картина выходит абсурдная. Как творчество Пикассо. Обрывки, острые углы, непонятные детали. Филатова обернулась к Игорю, а потом сказала с улыбкой.
– Я думаю, найдётся человек, способный нам помочь. Вернее, думаю, такой человек точно есть. И у него все получится гораздо лучше.
Глава 5. В которой я начинаю терять терпение
История, рассказанная Ведерниковым, выглядела занимательно, но очень сильно напоминала мне две вещи. Даже, быстрее, две картинки. Яркие и четко прописанные.
Во-первых – детский сад. Странное сравнение, но тем не менее оно подходило, как нельзя лучше. В каждой фразе Игоря Леонидовича фигурировал Вадим и был он виноват во всем. Просто злодей мирового уровня. Я в какой-то момент уже ждал, что Ведерников сейчас сделает хитрое лицо, а потом скажет.
– Кеннеди помнишь? Так вот… Это – Вадим!
Такое чувство, будто я наблюдаю разборки в детской компании среди друзей, которые друг другу вовсе не друзья. А вот обосрать за спиной – пожалуйста.
– Это все он! Это не я! Он! – Вот так можно было бы обобщить
