друг друга, объединяя свои силы в виде молекулы хлористого натрия, или обычной соли.
Молекула хлористого натрия. Единственный электрон атома натрия заполняет пустое место во внешней оболочке атома хлора, где он соединяется с электронным партнером с антипараллельным спином. Атом натрия остается соединенным с атомом хлора, т. к. теперь (испытывая недостаток в одном электроне) он имеет положительный заряд, тогда как атом хлора (будучи в полной мере воплотившимся электроном) имеет отрицательный заряд: имея противоположные заряды, они притягивают друг друга.
Вот мы и поговорили об общем распределении частиц, составляющих атом в его обычном состоянии. На самом деле у одного вида атома может быть множество разных состояний. Например, если он находится в звезде или даже здесь на земле, он может быть лишен некоторых или всех его циркулирующих электронов. Также не существует какой-то одной орбиты, по которой может двигаться электрон: когда атом впитывает квант излучения, электрон смещается на более широкую орбиту, а когда квант испущен, электрон вновь проскальзывает обратно. Но число возможных орбит строго ограничено. Все так, будто в пространстве вокруг ядра есть бороздки и электроны могут циркулировать только по ним: гребни между бороздками – своего рода «без-электронная» территория.
Однако на самом деле это описание, хотя и полезное в качестве вступления, не подойдет. На данном этапе необходимо упомянуть один неловкий, но очень важный факт – физик не может в полной мере точно определить поведение электрона. Его трудность в том, что любой эксперимент, при помощи которого обнаруживается электрон, до неопределенной степени его возмущает. (В принципе, возможно описать эксперимент, который позволил бы нам измерить положение электрона или его движущую силу или его кинетическую энергию или его угловой момент; но невозможно описать тот, который бы позволил нам предоставить всю эту информацию об электроне каким он является в данный момент. Определить один размер – значит оставить все остальные неопределенными. Например, пытаясь измерить энергию электрона в определенный момент времени, мы находим, что, измеряя энергию, мы теряем представление о времени, а измеряя время, мы теряем представление об энергии). Один из результатов состоит в том, что больше не существенно говорить о «точном месторасположении и движущей силе электрона в данный момент»: та величина, которая, даже в принципе, не может быть измерена – чудовище, которое лучше забыть[42]. То, что мы можем обсуждать и намереваться определить, это вероятность обнаружить электрон в данном месте в данное время, или вероятность того, что он в данном месте обладает данной движущей силой. Как следствие, если мы вообще хотим представить себе электрон, то мы должны видеть его сливающимся со своей орбитой, а орбиту – как рассредоточенную, или рассеянную. Это правда, что остается заметно выраженная орбита
Современный физик в большой степени отказался от идеи о совершенно объективном физическом мире, независимом от него, его исследователя; и он начинает видеть свою функцию в том, чтобы получать и координировать разные виды опыта, с целью предсказывать подобные переживания в будущем. Непостижимая по своей сути Природа, которая является скрытой причиной опыта, но не его объектом, становится мифом и пустым местом. Соответственно, тогда как для физиков старого поколения принцип неопределенности предполагал бы ошибочные методы наблюдения и ничего бы не рассказал нам о Природе, для физиков нового поколения этот принцип имееттакую же вескость, как и «закон природы». Ибо предметом обсуждения физики является наблюдение за тем, что находится здесь, а не за естественными объектами там; и законы физики являются полезными описаниями этих наблюдений. Любые неизбежные ограничения, которым подвергается наблюдатель, должны найти выражение в «законах природы», которые он формулирует: «природа» в данном контексте подразумевает и его собственную природу. Важно не то, чем объект
