секретности, спецслужб, интриг между ведомствами, что идет драка за толстый кусок государственного пирога… Апокалипсис апокалипсисом, но вдруг все как-то рассосется!
– У всех есть какие-то свои ключевые особенности и направления, – продолжал Григорян. – Мы сосредоточились на управляемости форсайта. Добились хороших подвижек.
– Да?
– Можем их вызывать хоть каждый день.
Я поежился.
– Думаете, это приятно?
– Нет, думаю, это полезно.
Мы остановились у одного из коттеджей.
– Если решите сотрудничать – это ваш, – сказал Григорян.
– А работа? – спросил я.
Артур Давидович смотрел на меня и улыбался.
– Я готовлюсь выживать, – сообщил я, хоть это и было не совсем правдой. – Стреляю, единоборства, несколько мест в глуши присмотрел…
– Зеркала все из дома вынес, – поддержал меня Григорян. – Сотрудников института перед Событием эвакуируют. Конечно, если мы не прошляпим день. Строятся центры для выживания. Идут тренировки. Кстати, тут есть спортзал, бассейн, инструктора. Есть тир.
– Столовая…
– И кафе. Даже алкоголь разрешен, в умеренных дозах. Медпункт, врачи из Центра катастроф проводят занятия.
– Соблазнительно, – согласился я и посмотрел на коттедж. Он был разделен на две половины, с отдельными входами. Я заметил, что стекла в окнах матовые, рифленые.
Кстати, и фонари все с матовыми колпаками…
– Внутри все есть, одежду купим или привезете свою.
– Выходить наружу можно?
– В город? Конечно. Просим лишь большую часть ночей проводить здесь. И…
Он запустил руку в карман, достал маленькую коробочку. Внутри перекатывалась не то таблетка, не то капсула.
– Будет замечательно, если вы начнете пить это перед сном.
– Что это? – спросил я, заложив руки за спину.
– Стимулятор форсайта. – Григорян упорно держал руку перед собой. – Кратко – «Форс». Формулу точно не назову… ацетил… индол… – Он поморщился. – Если очень надо, то скажу. Это служебная информация, но давно не тайна ни для кого. Корейцы первыми синтезировали.
Я посмотрел на часы.
Полпятого утра.
Надо же, всего три часа назад я спал дома.
– Подумаю, – сказал я, но таблетку не взял. – А кто во второй половине живет?
– Коллега, утром познакомитесь.
– Не Миша? – уточнил я подозрительно.
– Миша еще дома. Если удастся уговорить его семью, то он, как и все несовершеннолетние, будет жить во втором корпусе, с кем-то из родителей.
Почему-то у меня даже сомнений не возникло, что Григорян уговорит. Спросил:
– Много тут… наших?
– Меньше, чем хотелось бы, – ответил он. – С вами будет одиннадцать. С Мишей,
