родной тональности, стыдно.
Помывшись, Эдди попросил Андрея подключить телефон. Телефон молчал, в начале первого часа пополудни ему ответили, но это был не Илья. На его пожелание услышать Илью, человек из института расхохотался. Хохотал долго, а после сказал:
– Сизифов труд. Даже ветер в поле легче поймать. Наш Джо неуловимый свободный художник, сейчас он скорей всего на пленэ́ре. Его быстро мелькающую тень в наших научных пенатах можно увидеть изредка только после обеда.
Эдди узнал у весельчака адрес, взял у Андрея дубликат ключей и отправился в институт. Там Илья ещё не появлялся, а вахтёр на его расспросы о нём, ухмыльнувшись, отвечал, что не каждому дано хотя бы раз в три дня лицезреть неуловимого методиста производственной гимнастики Илью Борисовича.
Пришлось торчать на улице со слабеющей надеждой на встречу. Эдди встал в дозор у телефонной будки напротив парадного входа храма науки. Заморосил дождь, он прятался в телефонной будке, из которой его периодически выгоняли. Илья не появился не через час, не через два. Глянув на часы, Эдди дал себе ещё десять минут на ожидание. Приближающийся вечер в обществе Андрея обещал лекцию о деградации современной музыки, творчестве старых мастеров джаза и водку под томатный сок. В очередной раз послав громы и молнии на голову неуловимого земляка, он решительно поднял воротник куртки, и обходя лужи, прошёл на автобусную остановку. Когда двери автобуса за ним захлопнулась, он увидел у парадной лестницы института паркующийся Форд времён Великой Депрессии и выкатывающуюся из него круглую тушку Ильи. Расталкивая пассажиров, Эдди протиснулся к кабине водителя и закричал голосом трагика:
– Случилось страшное! Товарищ, я забыл выключить реактор! Сто рентген в час. Остановите! Здесь и ваша вина будет в гибели двух тысяч сотрудников!
Глухой ропот пассажиров всколыхнул воздух:
– Из-за таких растяп и случаются трагедии и аварии – живём рядом и не знаем, что в этих институтах лоботрясы делают –этот хоть вспомнил, другой бы не подумал о людях – беги, дурень – водитель, – немедленно остановите!
Водитель остановил автобус, зло бросив:
– Меньше пить нужно, доцент.
– Спасибо, товарищи, вы настоящие советские люди, – просиял Эдди, прикладывая руки к сердцу.
Никогда ещё он не бегал с такой скоростью! Он летел по лужам, прохожие шарахались от него. Ни Бэн Джонсон, ни могучий Карл Льюис не смогли бы сейчас его обогнать. Илья Борисович уже был на предпоследней ступеньке парадной лестницы, ещё мгновенье и он бы исчез за дубовыми дверями с гербом СССР.
Могучее и страстное:
– Ильюха! – сотрясло влажный воздух, согнав с проводов воробьёв. Такой крик издают разгорячённые охотники, когда внезапно в пылу погони осознают, что жертва от них уходит. Илья вздрогнул, остановился, и тут же оказался в крепких объятьях Эдди. Излучая братскую радость, он зло тискал его, не забывая поддавать
