будущего?
– Нет, не волнуйся. Я счастливее, чем Мэйбл, но и я тоже иногда задумываюсь о своем будущем. Дети наконец вырастут и разъедутся кто куда. Что мне делать тогда? Фотографировать в парках чужих детей?
– Ну, это можно будет решить позже. У тебя есть еще минимум лет девять, пока Сэм станет взрослым и начнет жить самостоятельной жизнью. На мой взгляд, этого времени больше чем достаточно, чтобы решить, как быть дальше. Быть может, мы переедем обратно в Нью-Йорк, и ты сможешь ходить в музеи и галереи.
«И все?! – подумала Глэдис. – Ходить по музеям – это ты хочешь мне предложить? Ничего себе перспектива!..»
При мысли о таком будущем она невольно содрогнулась. Нет, увольте. Будущее представлялось ей гораздо насыщеннее, разнообразнее, богаче. Если в старости не светит ничего, кроме хождения по музеям, волей-неволей согласишься с Мэйбл, которая стремилась получить максимум удовольствия, пока не стало слишком поздно.
Существовало и еще одно обстоятельство: возвращаться в фотожурналистику сейчас или через девять лет – это было далеко не одно и то же. Если сейчас Глэдис кто-то еще помнил, то еще через десятилетие она уже станет никем. К тому же, судя по тому, что Дуг ей только что наговорил, его отношение к ее карьере вряд ли могло измениться хоть через девять, хоть через девяносто девять лет.
– Когда дети вырастут, ты легко найдешь себе работу в какой-нибудь галерее или даже в рекламном агентстве, – продолжал тем временем Дуг. – Зачем волноваться об этом сейчас?
– Значит, ты советуешь мне не волноваться? – спросила Глэдис, снова начиная закипать. – А что прикажешь мне делать? Рассматривать фотографии, сделанные другими, и думать о том, что я могла бы сделать их лучше? Да, ты прав, сейчас я действительно занята, а потом? Что я буду делать потом?!
За последние двадцать четыре часа этот вопрос уже не раз возникал у нее в голове, но только сейчас Глэдис окончательно поняла, что именно в этом – суть ее проблемы.
– Зачем ты усложняешь себе жизнь, Глэдис? Эта твоя Мэйбл – настоящая смутьянка. Она совсем задурила тебе голову. Я допускаю, что она несчастна, но это еще не основание, чтобы злиться на весь свет и делать несчастными других.
– Мэйбл ни на кого не злится, – печально ответила Глэдис. – Ей хочется только одного – быть любимой, а Джефф не может или не хочет дать ей этого.
Тут Глэдис спохватилась, что, возможно, сказала слишком много, но это, наверное, не имело большого значения, поскольку Дуг и так знал о похождениях Мэйбл.
– Искать любви в ее возрасте – смешно, – отрезал Дуг и отпил глоток вина из своего бокала. – О чем она только думает, хотелось бы мне знать?
Глэдис пожала плечами.
– Разве Мэйбл совершила такую уж большую ошибку? Просто она идет не тем путем. Мэйбл как-то призналась мне, как грустно бывает ей оттого, что ее уже никто никогда не полюбит по-настоящему. Очевидно, Джефф остыл к ней, а может, он никогда не был от нее без ума.
–
