Глаза киргизочки были переполнены необъяснимой радостью, как две бочки после дождя. Я ещё подумал тогда: может, это Галя сдала Ванчоуса мусорам, а потом разыграла перед нами весь этот спектакль? Если так, то она – примадонна, киргизская фурия. Единица, а не ноль! Я выпил коньяка из горла.
– Боишься? – спросила Галя.
– Чего?
– Меня, – зрачки у киргизочки были как точки.
Наши глаза встретились.
– Ты больше не с ним? – Я смотрел на неё осторожно, чуть прищуренным взглядом. – Сама понимаешь, карму нужно блюсти. Девушка друга – это святое.
Галя задорно рассмеялась и опять разлила коньяк по стаканам. Она сделала это просто и легко, будто заварила пакетик с кофе «три в одном».
– А писать рассказы для девушек друзей, значит, можно? Это, значит, не карма? Это другое?
– Сейчас выпьем, и я отвечу, хорошо?
Галя кивнула, и мы опрокинула в себя стаканы.
– Совершенно другое. Это же творчество! – горячо выкрикнул я, справившись с коньяком.
Меня всего взвинтило, будто речь шла о жизни и смерти. Фактически так оно и было, потому что для меня творчество было всем: и жизнью, и смертью.
– А творчество не знает границ, не знает своих и чужих девушек. Творчество неподвластно карме. Неподвластно никаким моральным принципам. Писать рассказы для девушек друзей не только можно, но и нужно. Это же конфликт. А как известно, только конфликт двигает сюжет вперёд. Выпьем за это?
Галя опять кивнула, теперь коньяк разлил я.
– И всё же… тебе понравился мой рассказ?
Киргизочка еле заметно улыбнулась.
– Очень понравился, – ответила она умиротворённо, будто речь шла о букете васильков.
– Я рад, очень рад! – Меня распирало изнутри.
Галя встрепенулась и взволнованно заговорила:
– А больше всего мне понравилось в середине, где постельная сцена! Классно у тебя получилось. Эмоционально и реалистично. Правдиво! И, главное, это чувство неуверенности… ты метко передал. В моменте, где они лежат около реки и она ему говорит, что между ними глубокая пропасть. Что она любит жизнь, а он выбирает смерть… Да, вот этот момент очень хорошо получился!
Пауза.
– Уж поверь, Серёж, я могу оценить по достоинству. Всё это мне очень знакомо. Все эти неприятные разговоры. Резкие слова одного и отсутствие воли другого. Я всё это переживала много раз. Особенно мне запомнилась эта фраза в рассказе, когда она ему говорит, что люди стараются стать угловатыми, хотя им положено быть круглыми. Я тоже говорила Ване нечто подобное… Я говорила ему, что не нужно становиться углоедом. Но он не послушался.
Галя пристально посмотрела на меня.
– Серёжа, мне показалось, что ты написал этот рассказ про меня и Ваню. Это так? Только честно.
– Так, – ответил я, и я… был поражён её анализом. Она разложила всё по полочкам. Невероятно.
Киргизочка довольно ухмыльнулась.
– Ну
