>Удивленный и тем, что слышит ее голос, и ее словами, он утратил дар речи.
– Да, мама, я тебя слышу, – выдавил наконец он.
Прижав к уху телефонную трубку, он быстро прикинул время. Сейчас в Пало-Альто ранний вечер, следовательно, в Китае даже утро толком не наступило. Чтобы позвонить ему, мать встала посреди ночи и прошла пятнадцать ли[2] до города промерзшими проселочными дорогами, уходя все дальше и дальше от деревни, пока не добралась до главной улицы городка, которая в этот час тихая и темная, и лишь изредка в темноте мелькают силуэты женщин, готовящихся открывать свои магазинчики. На обветшалой железнодорожной станции мать спросила кого-то из сонных пассажиров, в какую сторону ей ехать, а добравшись до города, она выловила в толпе прохожего с бесстрастным лицом и попросила того прочесть ей указатели. Лишь проделав столь долгий путь до центрального телеграфа, она смогла наконец-то позвонить ему.
От осознания этого желудок у него сжался. Рука, цепляясь за привычное удобство, стиснула обитый тканью подлокотник кресла.
В словах матери звучало такое отчаянье, что он на секунду отпрянул от телефонной трубки. Мать по-прежнему пребывала в убеждении, что когда говоришь по телефону, особенно если собеседник твой находится по ту сторону Тихого океана, следует кричать, и погромче. А чем громче она кричала, тем сильнее он боялся, что она переполошит весь математический факультет. Чтобы приглушить звук, он обмотал динамик трубки свитером.
В конце концов он успокоил ее настолько, что у нее хватило сил все растолковать. По ее словам, два утра назад отец ушел из дома, причем повесил на руку полиэтиленовый пакет, будто на целый день уходил. И не вернулся. Мать думала, он просто в соседнюю деревню пошел, родственника навестить или старого сослуживца по армии, однако она вынуждена признать, что ей пришлось побороть в себе сомнения. С чего бы отцу так поступать, ведь уже много лет он не покидал деревню.
Он глубоко вздохнул и пообещал матери приехать.
Итянь вздрогнул во второй раз: в дверь кабинета постучали, а затем послышался голос, такой характерный для Америки, неуверенный, полный понимания, что обладатель голоса наверняка помешал:
– Простите?
Итянь глянул на дверь. Он заметил, что стискивает руки с такой силой, что на коже проступили бело-красные пятна, и с изумлением обнаружил, что по кабинету разливается мягкий сумрак. Солнце уже село, а он и внимания не обратил, что наступил вечер.
На пороге стоял Стивен Сюн. Вид у него был встревоженный, на плече висел кожаный портфель. Телефонная трубка по-прежнему болталась на проводе.
– Я уже ухожу, просто решил заглянуть и спросить, все ли у вас в порядке. Услышал ваш голос, вот и зашел.
– Да, все хорошо.
Судя по схожему акценту – у Стивена он делался отчетливым только в окончаниях сложных слов, у Итяня еще никуда не делся, – им было бы намного проще общаться на китайском, однако Итянь следовал правилам, которые установил Стивен во время их знакомства. Стивен появился на факультете первым, он приехал из Тайваня лет на десять раньше Итяня. В беседе с американскими коллегами Стивен умел пошутить к месту, а имя Итяня произносил так, что оно казалось почти американским, но звучало при этом странно, как-то плоско, не имя, а раскатанная лепешка. Китайского имени Стивена Итянь вообще не знал.
Заметив, что Стивен вопросительно смотрит на телефонную трубку, Итянь поспешно положил ее на аппарат.
– Это мать позвонила… – про телефонный разговор все равно придется рассказать, но он решил ограничиться самым лаконичным объяснением, – возможно, мне придется слетать домой и помочь с отцом.
Стивен посмотрел на него – утомленно, как и при первой их встрече, а затем, к удивлению Итяня, вернулся к двери и пинком закрыл ее, после чего поставил портфель на пол. На факультете было принято держать двери кабинетов открытыми, “во имя духа единства”, как мягко сказал однажды декан, попросив Итяня не закрывать кабинет, поэтому Итяню нередко чудилось, будто за ним наблюдают.
Стивен вздохнул и оперся ладонями о стол.
– В их возрасте такое случается – сперва они тебе просто названивают, а потом узнаешь о каком-нибудь внезапном недуге… – Китайский у него оказался вовсе не такой изящный, как ожидал Итянь. – Все уладится. Декан к таким вещам относится с пониманием и на несколько недель, пока вас не будет, непременно найдет кого-нибудь на замену. Думаю. Вы еще не поняли, но нам с деканом повезло.
Стивен принялся рассказывать о собственной матери, у которой двумя годами ранее обнаружили рак яичников, отчего он теперь вынужден периодически наведываться в Тайвань. Итянь отрешенно слушал рассказ о больницах, домашних сиделках, экстренных поездках в Тайпей, ощущении неизбывной безысходности. Такой длинной речи от Стивена он еще не слышал, разве что однажды, когда
Ли – китайская мера длины, современная величина которой составляет 500 метров. –
