френче и черной кепке.
– Конечно, видела. – Вежливо сказала старуха.
Тихо ойкнув, Настя схватила Егора за руку.
– Неужели сдаст, старая ведьма? – Пробормотал Егор и судорожно сглотнул. Кляпом застряла темнота. Холод обжег затылок и спину.
– Они сорвались вверх. Черная кепка сказала, что лучше с крыши, чем…
– На крышу! – Оборвал старуху другой, скрежещущий голос.
Хлопнув, входная дверь лязгнула замками и цепочкой.
– Ну, вот и все. – Из коридора сказала хозяйка. – Они убрались. Чтоб им пусто было.
5
Егор и Настя вышли в коридор.
– Спасибо. Если б не вы, нас давно уж… – Так же как и вся она, голос Насти дрожал.
– Да чего уж там, красавица моя. – Толстуха улыбнулась в смуглое лицо Насти
– Дело-то житейское. – Мы же люди, а не черноглазы полосатые.
– И не космонавты. – Рассеянный взгляд Егора остановился на большой черно-белой фотографии в белой рамке. Со стены коридора Егору задумчиво улыбался двойник Ингрид Бергман.
– Что? Не похожа? – Толстуха усмехнулась Егору
– На кого? – Егор недоуменно уставился на нее.
– На меня, конечно.
Растерянный взгляд Егора заметался между фотопортретом и оплывшим морщинистым лицом. Сбитый с толку, Егор смешался и, пожав плечами, что-то буркнул.
– А ведь когда-то и я была такой же молодой и прелестной, как… – Старуха бросила вопросительный взгляд на девушку.
– Настя, – сказала та.
– Как Настенька.
– А потом точно сглазили и прокляли. – Старуха вздохнула. – Все зеркала стали кривыми. Жутко разнесло. Расхерачило, как говорил мой Александр Сергеевич. Земля ему пухом. Совсем сносилась, стопталась. Не нос, а свиной пятак. Не ноги, а тумбы. А лицо как у старой жабы. И смех и грех.
– Да ладно вам. – Настя оправилась, но голос еще подрагивал. – Вы выглядите замечательно.
– Ах, обманщица. – Криво улыбнувшись, старуха покачала головой. – Твоими бы устами да мед пить.
– Егор, скажи, что… а вас как зовут?
– Арина Родионовна я. По мужу Пушкарева.
– Арина Родионовна выглядит почти как на этой фотографии. Да?
Настя дернула Егора за рукав куртки.
– Конечно. Сходство очевидно. Одно лицо… почти. – Пробормотал Егор, взглядывая то на фотопортрет, то на старуху.
– И ты туда же, Егорушка. – Мягко заколыхавшись от смеха, проговорила старуха приторно ласковым голосом. И мимика и жесты – все в ней было нарочитым, словно старуха притворялась.
Старушьи ужимки напрягали и коробили Егора. Поскорей бы отсюда уйти.
– Ты Настеньке не подпевай. А то ведь она из тебя начнет веревки вить. Даже не заметишь, как станешь подкаблучником.
– Мы с ним просто друзья. – Настя нахмурилась и покраснела.
