вам живется здесь?
Карин замирает на полуслове, резко бледнеет и бросает панический взгляд на суровую и непробиваемую директрису. Лулу ясно видит в ее глазах вопрос: «Мадам, я сказала что-то не так?», но та хранит молчание, и учительница приходит на выручку. В конце концов, зря она тут стоит, что ли?
– Все хорошо, Карин, – успокаивает ее Лулу. – Ты можешь ответить, не стесняйся.
– Ну… – мямлит ученица, уставившись в стол. – Нам тут хорошо. Мы… у нас есть… уроки… и мы благодарны, что нас учат, потому что Школа – важный социальный институт…
Она пытается вернуться на знакомую твердую почву прописных истин, но психолог не дает ученице такой возможности.
– Хорошо, а что вы делаете вне Школы? В свободное время?
– Помогаем родителям. Они нас учат, чтобы мы тоже могли потом взяться за Часы.
– То есть, опять учеба? – хмурится Анджей. – Но вы ведь когда-то отдыхаете?
Карин виновато потирает шею и бросает теперь уже умоляющий взгляд на мадам Фаин.
– Иногда. В воскресенье можно поиграть в Комнате Отдыха. Там есть шахматы. И шашки. И еще… Мы тут очень счастливы, честное слово! – в отчаянии восклицает девочка, не зная, что можно добавить к этому, и впервые смотрит на гостя из Панциря-3. У нее дрожат губы, и директриса, наконец, снисходит до ученицы.
– Ты хорошо ответила, Карин. Можешь сесть, – сухо велит она.
Та буквально падает на стул, опускает голову и остается в этой позе.
– Ну что ж, Анджей, – резюмирует мадам Фаин, он оборачивается к женщине. – Надеюсь, вы убедились, что наши дети воспитываются в лучших традициях гуманизма? А это значит, что они абсолютно счастливы, даже если развлечений в Панцире не так много. Карин забыла упомянуть, что вне уроков Магистры, Кандидаты и Одаренные обучаются искусствам, и это делает их еще счастливее. Верно, класс? – строго обращается она к детям.
– Да, мадам Фаин, – дружно отвечают они и заученно повторяют: – Искусство – наш язык общения.
Директриса выглядит удовлетворенной. Но Анджей не собирается сдаваться так быстро.
– Отлично, – говорит он, глядя в глаза женщине. – Раз искусство играет настолько важную роль в жизни вашего маленького общества, я, с вашего позволения, дам классу еще одно задание.
На лице мадам проступает недовольство. Впрочем, это выражение исчезает так же быстро, как и все прочие. Ни одна эмоция не овладевает ее мимикой надолго.
– Прошу, – говорит она почти безразлично.
– Прекрасно, – психолог снова оборачивается к детям. – Тогда я попрошу вас…
Но в этот момент он как-то неловко достает руку из кармана брюк – ничего особенного, так стоять, многие прячут руки в карманы, чтобы пальцы не мерзли – и оттуда случайно выпадает какой-то маленький блестящий предмет. Лулу не сразу понимает, что это, но когда узнает давно забытое, у нее перехватывает дыхание…
