дочерью. В приступе гнева Булыгин принялся бить кнутом без разбора. Часовой у ворот прибежал на помощь и прикладом разгонял толпу. А я стоял в стороне, не понимая происходящего. Но когда трое повисли на шинели всадника, а часового вдавили в решётку, я выхватил револьвер и, выстрелив дважды поверх голов, бросился на помощь.
– Благодарю! – протянул мне руку всадник, оказавшийся на голову выше меня. – Капитан Булыгин, адъютант коменданта. С кем имею честь?
– Штабс-капитан Проскурин. С таким ростом и храбростью замените целый полк!
– Полк?! Ха-ха! Передам полковнику, что гарнизон можно распустить. Получили к нам назначение?
– Нет, служу в Петрограде. Прибыл по личной инициативе справиться о судьбе Семьи.
– Тронут до глубины души! Немного осталось таких, как мы. Всё больше проклинают да требуют расправы.
– Ваше благородие! – подбежал санитар. – Благодарю, Ваше благородие!
– За что? – удивился Булыгин.
– Я служил в личной охране Его Императорского Величества, – санитар задыхался от волнения, раскачиваясь всем телом. – Сначала принял Вас за переметнувшегося к революционерам лощёного лейб-гвардейца, а посему презирал. Простите! Предлагаю дружбу, если позволите. И Вам.
– С удовольствием принимаю.
– Я тоже! Господа, нас уже четверо!
– Шестеро, – поправил Павел. – Начальник гарнизона и капитан Аксюта тоже верны Императору.
В следующее воскресенье мы снова встретились у ограды.
– Говорил с Кобылинским и Аксютой, – разочарованно начал Павел. – Его Величество отказались от побега, будут “достойно ожидать своей участи по милости Божьей”.
– А дети? Императрица? – возмутился я.
– С ним.
– Глупо, господа! Глупо! – я в отчаянии ударил кулаком по бедру.
– Санитар сообщил, что гарнизон решил расправиться со мной.
– Бежать! Я помогу.
Ночью на лошадях добрались до вокзала. Павел вскочил на ступеньку последнего вагона уходящего поезда, а я поскакал рядом с поводком его лошади в руке, а другой, как корнет, махал фуражкой. Павел, подняв свою фуражку над головой, крикнул:
– Благодарю, штабс-капитан! Даст Бог, свидимся!
Белый дым паровоза окутывал его серую шинель на фоне серого вагона и такого же серого предрассветного неба. Казалось, с ним убывает целый полк верных Императору гвардейцев. Было жаль, что наше знакомство оборвалось, но судьба распорядилась по-другому. В Новочеркасске генерал Алексеев формировал Добровольческую армию. Я прибыл туда в декабре, а Павел записался в пехотный полк и ушёл в Ледяной поход. Был ранен в ногу и контужен. А я по приказу Алексеева остался в городе. Начальник разведки подполковник Ряснянский готовил меня к внедрению в штаб красных в Царицыне. Но операция откладывалась до мая и, не выдержав, я попросился в Тобольск,
