ли, смотрю на нее и аж зажмуриться хочется. Такая красивая, слепит прямо!
Вот ведь как бывает!
Так, может, и с ним такая петрушка вышла?
Савва испугался даже, но, поковырявшись в своих чувствах, удостоверился, что до этого все же не дошло. Наверное, просто жаль девчонку. Увидеть родную бабушку с проломленной головой – зрелище не для слабонервных. Но ничего, она справилась, хоть и кажется хрупкой.
Кроме того, почти наверняка он девице Шум не нужен. Она и забыла о его существовании.
Иначе позвонила бы. Ну, просто узнать, как у него дела, к примеру.
Так вот ты какой, Прованс!
А девица Шум тем временем собиралась в дорогу и не думала о Савве Бехтереве. Вернее – чего уж там, – старалась не думать. Хорошо старалась.
Ей казалось, что получается.
Весь полет от Москвы до Марселя – с пересадкой в Стамбуле – она улыбалась. Немного неприлично, ведь повод для поездки скорбный, к тому же нет уверенности, что бабушка Таняша будет ей рада, но ничего поделать с собой она не могла.
Шутка ли – увидеть Прованс!
Интересно, в начале декабря там в туфлях ходят или все-таки в сапогах?
Оценить прелесть прованской погоды сразу по прибытии Яна не успела. На выходе после паспортного контроля ее уже ждал парень с табличкой, на которой по-русски было написано ее имя. Подхватив чемодан, встречающий, не говоря ни слова, на крейсерской скорости куда-то понесся, на подземной стоянке сунул вещи в багажник, буквально запихнул Яну в машину, сам пристегнул и, вскочив на водительское сиденье, как в седло скакуна, резво рванул вперед.
Увидеть Прованс в окно автомобиля тоже не удалось. Прилетела она в семь вечера, когда – как всегда на юге – было уже темно, хоть глаз выколи. На место прибыли в полной черноте.
Перед калиткой, освещенной фонарем, водитель, за всю дорогу не произнесший ни слова, выскочил, нажал на кнопку звонка и стал доставать вещи. Вместе с ее довольно тощим чемоданом он выгрузил какие-то коробки, два ящика с рассадой – да они тут в декабре цветы сажают! – и новенький велосипед. Почему-то Яна решила, что это для нее, и немного вдохновилась.
А то что-то страшновато стало.
Впрочем, окончательно оробеть она не успела – из калитки вдруг выскочила худенькая женщина и повисла у вылезшей из автомобиля Яны на шее.
– Януся, дорогая моя девочка! – по-русски завопила она и громко чмокнула ее три раза.
Это была бабушка Таняша собственной персоной.
Яна улыбнулась и чихнула, чисто от волнения. Таняша сразу потащила ее в дом, и вспотевшая от переживаний путешественница даже не поняла, какая в атмосфере нынче температура.
Зато утром, проснувшись в маленькой комнате на кровати под балдахином, Яна посмотрела в окно и не поверила своим глазам.
Весь двор перед бабушкиным домом был засыпан снегом, а по дороге, хорошо видной со второго этажа – наверх ее отвели сразу после того, как из-за усталости
