отдаст! Уж сказал, так это как гора каменная! – обрадованно говорили одни.
– А нам-то за него теперь отвечать? – возмущались другие. – Его Зней укрыл, а нас кто укроет?
– А ему теперь так до седых волос в святилище сидеть? – вздыхали женщины. – А про виру-то правда?
– Так князь сказал, – удрученно подтвердил Солома, поскольку с этой новостью даже его веселый нрав ничего не мог поделать. – За обиду…
– Да мы за два года восемьдесят гривен не платим!
– Закон такой! – вздыхали старики. – Еще при князе Остромысле вече решило: если посадский княжьего человека побьет, то платить десять гривен.
– Так десять! Не восемьдесят! – гудели кузнецы. – Нет такого закона, чтобы две годовых подати драть!
– А княжеских братьев бить закон есть? Ты мне скажи – есть?
До ночи кузнецы так и этак толковали, но идти к князю прямо сейчас духу не хватило. Лучше завтра. За ночь княжеский гнев хоть немного поостынет, а тем временем может явиться хоть какое-то средство поправить дело.
Наутро в посаде царило бурное оживление. Еще затемно к каждому из кончанских старост, богатых купцов или уважаемых стариков прибежали княжеские отроки с приглашением: князь хотел собрать как можно больше народа. За ночь его ярость уступила место твердой решимости во что бы то ни стало наказать дерзкого кузнеца, посмевшего поднять руку на его брата. Держимир не был особенно честолюбив сам по себе, но очень высоко ценил и ревниво оберегал княжеское достоинство вообще. Обида всему княжескому роду и кровь обожаемого брата сделали его жажду расплаты такой решительной, что Громобой даже нарочно не придумал бы средства возбудить в князе более сильную вражду.
К Хоровиту тоже прибежал отрок из княжеской дружины. Но еще раньше явилась тетка Нарядиха.
– А правда, что говорят? – затараторила от порога. – Правда, что вашу Веселину за Громобоя просватали, а Баян ее чести лишить хотел? Правда?
– Да ты сдурела, кума! – Изумленная Любезна выронила из рук горшок, и остатки остывшей каши потекли по полу, к радости собаки и двух котов.
Трехлетний Взамен на четвереньках проворно подбежал к горшку вместе с ними и стал подлизывать кашу, оттирая пушистых товарищей, иногда мяукая для пущего сходства. Но никто из взрослых даже не заметил его проделок.
– Да кто же такую дичь несет?
– Люди говорят!
Оказалось, что так или примерно так говорят все окрестные улицы. Расходились в мелочах: одни считали, что Веселину просватали за Громобоя, другие – что не за Громобоя, а за его брата Долгождана. Не зря же он там рядом случился. Что? Он женат? Да нет, это другой брат женат. Да нет же, этот. Ведь что-то же такое там было! Зная любвеобильный и не слишком совестливый нрав Байан-А-Тана, никто из прямичевцев не находил подобный оборот невероятным. Его много раз видели на гуляньях с Веселиной, и разговоры о неудачном сватовстве Вестима в доме Хоровита опять вспомнились. Лада их разберет, кто там кого любит, но
