выкашливая пыль из лёгких, она вспоминала.
Она могла и хотела сбежать. Хотела вытащить себя из Белой Земли, которая становилась чёрной. Но всякий раз, когда она задумывалась о побеге, внутри неё просыпались черви. Так она их называла. Длинные и липкие черви, которые обвивали её ноги, сердце, горло.
Она останавливалась под напором этих червей, закрывала глаза и как будто слышала твёрдый, уверенный голос: «Нет, ты должна защищать. И ждать отца. Он вернётся, и кошмар закончится».
– Я должна защищать, – на выдохе повторяла Джей, и всё вновь оживало, вновь становилось правильным. Она осталась в деревне, чтобы защищать.
Джей села, опираясь ладонями о сухую каменную землю. Вспомнила короткий образ: отец отводит её за руку в свою мастерскую, приговаривая, что всё будет хорошо, обязательно будет хорошо, но надо немного подождать и быть сильной. Его голос дрожит, он обнимает Джей нежно, но крепко, и она верит ему, верит каждому слову.
Защищать.
И ждать, пока всё не вернётся.
Роза
За три года до
Белое поле.
Лес за ним смотрел на Джей своими чёрными глазами. Огромная тень нависала над деревней – тоскливая, тихая, мрачная. Высокие кроны деревьев необъяснимо манили, звали к себе. И Джей не могла от них оторваться, с замиранием сердца наблюдая из окна, как они движутся под напором ветра.
Её окружали шкафы, стол, кровать. Мягкий ковёр и бежевые стены. Коробочки отца, разбросанные по полу, и одеяло, и полотенца, и травы для настоек.
Её жизнь была простой: поднимать себя с кровати каждое утро, заниматься с отцом целительством, получать от него нагоняи и разочарованные вздохи, затем убегать в свою комнату и мечтать, мечтать целыми днями. В перерывах бегать по дому, принося отцу ингредиенты для работы, спотыкаться на высоких лестницах, и самое интересное – стоять у белого поля и долго, до боли вглядываться в лес.
Простая и смертельно надоевшая ей жизнь.
А ведь она могла бы просто родиться в лесу. И никто бы не заставил её собирать дурацкие травы и прыгать от сколопендр!
– Джей, а ну иди ко мне. Быстро!
Хрипловатый голос бабушки никогда не предвещал ничего хорошего. Устало вздохнув, Джей сделала над собой усилие, оторвалась от окна и вышла в коридор. Бабушка стояла у лестницы: у неё подрагивали руки, она опиралась на широкую чёрную трость, но не позволяла себе сутулиться или злиться.
«Твоя бабушка подарила нам настоящее, совершенное целительство, – повторял отец после каждой их ссоры. – Она права, даже если это не так. Всегда права. Мы обязаны ей всем, что у нас есть».
Страх перед бабушкой Джей внушили быстрее, чем страх перед родительским наказанием или ожогом от огонь-травы. Вернее… пытались внушить.
Бабушка повернулась, поправив испещрённой шрамами рукой свои седые волосы. Иногда в такие моменты рукав опускался чуть больше, чем следовало, и Джей
