style="font-size:15px;"> В один из не самых удачных для Аделе и трехлетнего Кастукаса день Константинас ушел из дому. Ни от жены (жили они душа в душу), ни от сына, которого обожал, а, как он сам объяснял, «просто так – на свет поглядеть».
Жена Опермана, узнав о случившемся, примчалась в Друскеники, забрала Аделе с сыном к себе.
Константинас вернулся через год. Аделе не сразу согласилась принять его обратно.
Константинас не любил вспоминать и рассказывать о своем путешествии, но из косвенных разговоров домашние узнали, что добрался он до Перми и «даже дальше – до Сибири».
Вероятно, на каком-то генетическом уровне от отца Кастукасу достались склонности к фантазиям и романтике. Он мечтал о более далеких путешествиях – в Африку, Индию и Австралию.
Дотянуться до клавиатуры
«Наш дом был музыкальным, – пишет Ядвига Чюрлёните. – Почти все дети умели играть на пианино, одни лучше, другие хуже. Музыка заполняла всю жизнь семьи: она была необходима как воздух, как солнце, как лекарство больному».
У Чюрлёнисов было пианино – «устаревшей конструкции». Приглашенный настройщик привел его, насколько было возможно, в рабочее состояние. Но с клавиатурой он совладать не смог – она оставалась тугой и с трудом поддавалась пальцам, детским – тем более. И все же Константинасу было на чем детей учить играть, первым – Кастукаса.
Ядвига Чюрлёните утверждала, что в семье абсолютный слух был у троих – у Кастукаса, Пятраса и у нее. Профессионального музыкального образования все дети не могли получить только из-за отсутствия материальных возможностей.
Вначале детей музыке учил отец, затем «перепоручил» младших старшим.
«Маленький Кастукас вместе с отцом играл в костеле на органе; он не только помогал отцу, но уже в девять лет занимал место за органом, и в храме звучала исполняемая им музыка».
Предыдущее предложение взято нами в кавычки не случайно. Обращаем внимание на возраст юного органиста – девять лет. Внимательно знакомясь с публикациями о Чюрлёнисе, можно прочесть и следующее: «Константинас приводил шестилетнего Кастукаса в костел, и мальчик полностью пробуждался ото сна, играя “адинки” (то есть на католическом молебне, читавшемся по воскресеньям в шесть часов утра); доктор Маркевич (о нем позже. – Ю. Ш., В. Ж.) был удивлен и обрадован способностями к музыке пятилетнего сына своего нового друга. Он слушал его игру не только на органе, но и на пианино. На пианино Кастукас исполнял песенки, легонькие пьесы».
Борис Леман в очерке «Чурлянис» (1912; 1916) пишет: «Уже рано в будущем художнике сказалось влечение к музыке, и пяти лет мы видим его карабкающегося на стул, чтоб дотянуться до клавиатуры рояля».
Трудно себе представить пятилетнего малыша, «дотягивающимся до клавиатуры рояля», которого в доме Чюрлёнисов не было и быть не могло, хотя бы потому, что и дома-то у них не было. Но еще труднее представить пяти-шестилетнего ребенка, играющего на органе.
Из книги в книгу, из публикации в публикацию
