style="font-size:15px;"> Сон о кургане
Земля в степи сухая и горячая, и ветер носит над нею горькую летучую пыль. Ковыль и полынь волнуются. Они словно жёсткая шерсть, что защищает живое земное тело от палящего солнца. Лишь пологое, едва заметное возвышение осталось от когда-то высокого древнего кургана, как и от других таких же по всей степи, чьё тело, нигде не ровное как стол, со всеми его буграми и впадинами тем отчетливей напоминает гигантского спящего зверя. Оглушительно стрекочут кузнечики.
– Он очень древний, поэтому такой низкий, – говорит Володя. – Это время его срыло, а не люди. Когда-то здесь схоронили славного воина, который погиб, защищая эту землю.
Ребята поднимаются по склону, хотя он такой пологий, что и подъёмом это назвать странно. Но вот оно, гладкое земное темя. И стоять на нём, попирая ногами, тоже неизъяснимо странно: оно немного поднимает тебя над округой, отсюда видно ещё больше степного простора, а ветер здесь сильнее и как будто злее, и по ногам идёт от земли неприятный холодок.
– Я слышал, там внутри пусто, – говорит Володя.
– Кто говорит?
– Да мало ли! – Володя машет рукой. – Болтают бабки старые. А ведь туда никто ни лазил…
– Лазил, – говорит Виктор негромко, и слово, сорвавшееся с его губ, звучит твёрдо и падает тяжело, как камень.
Испуганно поворачивается к нему Володя.
– Все эти курганы разорены давным-давно, – продолжает Виктор медленно, словно вспоминая что-то лишь слегка подзабытое. – Воинов хоронили вместе с оружием, а оно у них было сплошь изукрашено драгоценными камнями, поэтому не разграбленных курганов в степи почти нет. И если люди знают об этом месте, значит, кто-то из них туда непременно когда-нибудь лазил.
– Конечно, лазил, – соглашается Володя. – Да, может быть, ещё и не раз. Вот люди об этом и помнят до сих пор. То-то он такой низкий, что всё здесь копано-перекопано. И выходит тогда, что это вовсе даже и не время его срыло, а люди. И внутри там только яма. Пустота…
При этих словах Виктор почувствовал, как содрогнулась под его ногами земля. Пуще прежнего повеяло оттуда холодом, и призрачный, едва уловимый смрадный дух долетел до него из сырых подземных глубин.
Неизъяснимый ужас объял его с ног до головы, схватил за горло, и было в этом ужасе что-то нездешнее, невероятное, такое, что Виктор вдруг понял: это сон! И облегчение пришло в тот же миг, рассеяв тяжёлые сонные чары. Виктор открыл глаза. В хате было темно. Верно, до рассвета ещё далеко…
В камере с Иваном Ивановичем
Виктор очнулся на полу камеры и обрадовался передышке. Сегодняшний утренний допрос показался ему бесконечно длинным. То, что его раны продолжали гореть не переставая, уже стало привычной частью жизни. Сейчас счастьем было то, что его оставили в покое и, надеялся он, не тронут хотя бы до вечера.
Он с усилием повернул
