ощущался легкий пряный запах. Рядом с ним под тем же одеялом спала Ферен.
Сердце у юноши отчаянно заколотилось.
Из лагеря не доносилось ни звука, даже со стороны лошадей. Моргая, Аратан уставился на звезды, убедившись, что самые яркие из них находятся на своих местах. Он попытался думать о приземленном, стараясь не обращать внимания на дремлющую у него под боком женщину, чье тело было таким теплым.
Сагандер говорил, что звезды – всего лишь отверстия в ткани ночи, тонкие места в благословенной тьме, а когда-то очень давно звезд вообще не было и царила кромешная темнота. Это было во времена первых тисте, в Эпоху Даров, когда повсюду властвовала гармония, умиротворяя беспокойные сердца. С подобной трактовкой соглашались все великие мыслители, как заявлял его наставник в своей воинственной манере каждый раз, когда Аратан задавал неподобающие вопросы.
«Но откуда исходит свет? Что таится за вуалью ночи и как это могло не существовать в Эпоху Даров? Наверняка оно было там с самого начала. Или нет?»
Свет был подобен огню, ведущему вечную войну в попытках прорваться сквозь эту вуаль. Он родился, когда в душе тисте впервые возник разлад.
Но откуда возник разлад в мире и гармонии?
«Душа таит в себе хаос, Аратан. Искра жизни не ведает своей сути, зная лишь потребности. Если не управлять этой искрой посредством высших мыслей, она вспыхивает пламенем. Первые тисте впали в самодовольство, пренебрегая Даром. А те, кто поддался… что ж, именно их пылающие души ты видишь сквозь вуаль ночи».
Ферен пошевелилась и перевернулась на другой бок, оказавшись лицом к Аратану, а затем придвинулась ближе, положив руку ему на грудь. Юноша почувствовал ее дыхание на шее, прикосновение ее волос к ключице. Пряный запах, казалось, исходил отовсюду – от кожи и волос, от тепла тела.
Дыхание женщины на миг прервалось, а затем она, глубоко вздохнув, придвинулась еще ближе, пока Аратан не почувствовал, как к его руке прижимается сперва одна из ее грудей, а затем и другая.
А потом ладонь Ферен потянулась к его промежности.
Между ног у него затвердело, а потом стало мокро и скользко, но она лишь невозмутимо размазала пролившееся по его животу, а затем навалилась на Аратана, придавив сверху показавшейся невероятно тяжелой ногой. Подсунув другую ладонь под его ягодицы, она привлекла юношу к себе, стиснув между бедрами.
Она надвинулась на него, издав негромкий стон.
Аратан не понимал, что происходит. Он даже не знал, что, собственно, у нее между ног. Вряд ли она испражнялась через эту дыру – та находилась слишком уж спереди, разве что женщины были устроены совершенно иным, непостижимым образом.
Он видел совокупляющихся собак во дворе, видел, как Каларас яростно кроет кобылу, вонзая в нее свой красный клинок, но куда этот клинок входил, понять было невозможно.
Ферен начала тереться о него, отчего юношу бросило в жар. Схватив Аратана за запястья, она положила его ладони на свои ягодицы, оказавшиеся более полными и упругими, чем он представлял, и его пальцы
