Мама с бабушкой думают: Александрина катится! Недалеко до алкоголя, до наркомании и половой распущенности, которая приведёт к СПИДу. У них похоронные лица, они будто её хоронят.
Их мнение: не надо думать, надо ходить в магазин, пылесосить ковры, мыть полы и вытирать столы и стулья. Стирать на стиральной машине. Телевизор – умеренно – кино – не любое, а с учётом юного возраста. Театры, концерты классики. Но никак не стадионы с рок-музыкой. Верунька должна учиться на пятёрки (она так и учится), Сандра обязана быть первой в группе. Но не в МГУ, и, тем более, не на философском факультете, который, наверняка, бросит.
Внешний вид: мера, дабы не концентрировать внимание мужского пола. Короткую обтягивающую юбку (да, к тому же, красного цвета) не дай бог. Один парень в группе: «Семибратова, у тебя нет мини-юбки? Такие ноги…» Деньги уходят на питание. Мама получает, но это не деньги. У бабушки пенсия. Главная беда – папа даёт мало! Они даже прислугу не могут содержать, и давно никого нет в комнатке рядом с кухней.
– Тебе необходимы такие яркие туфли?.. – Намёк: яркие туфли надо отдать ей, у них один размер.
– Я работаю пока что, – обувает Инга Ивановна новую обувь на высоких каблуках.
«Пока что» в контексте: ей работать и работать, так как ты долго не слезешь с шеи. Стипендия уходит на «Шоколадницу», мелкие подарки и на книги. Книжные шкафы битком, и литература оккупирует один подоконник за другим. А ведь там горшки с цветами!
Отличный борщ (творение бабушки, второе – мамины котлеты). И не хочется умирать.
Она уходит на диван. Верунька рядом. Ей надо удивить человечками, чтоб Сандра ими хоть немного восхитилась. И восхищается, и они играют ими, а потом она прислоняется головой к Верунькиной тёплой мягкой спинке и дремлет. Она за Верунькой, как за каменной стеной. И сестрёнка уже спит. Никто не орёт, не врубает пылесос.
…В Москве – дикая жара. Начало каникул. Идут в «Шоколадницу». Там хотя бы кондиционер. Двое ребят. Сандра.
– Так бы и нырнул в какой-нибудь водоём! – говорит один.
А второй, Володя Одинцов, удивляет:
– Я живу на Оке.
И он говорит об этой реке, о какой-то рыбе плотве, о маленьком родном городке, куда отбудет до следующего семестра… А у неё идея:
– …давайте в Крым…
Там дедушкина яхта «Надежда», многокомнатная дача…
Оба парня (второй из какого-то сибирского города) довольно кивают, прибавляя «классно» и, наконец, сибиряк говорит: он с девушкой. Володя Одинцов глядит: мол, а тебя я могу считать «своей девушкой»? Взгляд понят, ответа нет. И он думает: мол, там, в Крыму, видно будет.
Она выходит на Маяковке, им ехать да ехать на съёмную квартиру.
– С кем? С кем ты собралась? – вопросы Инги Ивановны.
– Мальчики из группы, девушка одного…
– Они приезжие?
– Володя Одинцов – нормальный парень. Да, не всё ли равно, с кем рыбачить! Дедушка Джек…
– О, нет! Необходима санкция Георгия Евгеньевича!
– Да, и
